Православие на Беларуси
Священник Алексий Хотеев
1. Христианская миссия у славян
Настоящей публикацией мы начинаем новую постоянную рубрику в нашей газете. Рассказ об исторических судьбах Православия на Беларуси нужен не только по причине недостаточности методического материала по этой важной теме. Значение Православной Церкви в развитии белорусской культуры невозможно переоценить. Духовная жизнь народа определяет его материальное состояние. Кто понимает глубину своих духовных корней, тот пребывает непоколебимым под напором различных модных учений нашего смутного века.
Принятию христианской веры предшествует проповедь миссионера. Церковная миссия бывает внутренняя, направленная на утверждение веры, и внешняя — для ее распространения. Служение проповедника предполагает соответствующие дарования и законное послание духовной властью (лат. missio означает «посланничество»). Господь Иисус Христос непосредственно послал на дело благовестия апостолов, те же, в свою очередь, доверили это служение достойным преемникам. Так Церковь Христова распространяется среди народов: словом и примером жизни ее проповедников, исполненных благодатными явлениями знамений и чудес.
Нередко распространение веры в научно-популярной литературе именуется «христианизацией». Смысл этого термина не совсем ясен. В советские годы под «христианизацией» подразумевали насильственное обращение «низов». В настоящее время можно встретиться с таким мнением, что «миссия» — это пропаганда веры среди язычников, а «христианизация» — это закрепление веры у тех, кто уже формально принял христианство. Не совсем понятно, на чем держится «научность» такого словоупотребления. Получается, если человек принимает Христа, то он «христианизируется», но как назвать, когда кто-нибудь принимает учение Будды или Магомета? (Придумать соответствующий термин — это весьма насущная задача для современной науки.) Думается, что наиболее подходящим названием для подобных религиозных явлений будет слово «обращение» (ср. англ, conversion), поскольку всякая перемена веры сопровождается изменением образа жизни.
Вера христианская распространяется по тем же путям, что двигаются ее миссионеры. В давние времена путешествовать предпочитали по воде более чем по суше. Ведь прокладывать дорогу какому-нибудь торговому каравану через леса и болота, в опасности от туземцев и диких зверей, гораздо труднее, чем плыть по реке. Не случайно большинство средневековых городов Европы располагались по берегам рек и морей. Поэтому миссионеры появляются сначала там, где находятся княжеские резиденции, и торговые интересы собирают все окрестное население, занимающееся, как правило, охотой. Впоследствии земельная колонизация крестьянскими руками проложила большинство сухопутных дорог.
На Западе много потрудились в деле проповеди язычникам ирландские монахи. Их миссионерская традиция восходит к первому проповеднику — бритонцу Патрику. В 16 лет его захватили скотты и увезли на остров как пленника. После своего освобождения Патрик вновь появляется в Ирландии, но уже в другом качестве. В 432 г. он становится епископом-миссионером. В VI в., начиная с Колумбана — первого ирландского проповедника на материке, преемники Патрика уже странствуют по соседним землям, совершая «паломничество ради Христа». В северной Галлии, на юго-востоке Германии они основывают свои монастыри. Римские папы замечают успехи этой монашеской миссии в Европе и вменяют благовестнические функции в обязанности епископов. Движение на «варварский» Восток становится главным направлением латинских миссионеров. Много трудов было положено на обращение саксов. Немало совершалось и насилия над этим народом. Постепенно латинские проповедники приблизились к землям западных славян. В 968 г. главным центром «славянской» миссии стала епископская кафедра в Магдебурге.
Распространение христианской веры происходило также из Византии. После окончательного преодоления иконоборческого кризиса в 842 г. греческая Церковь окрепла внутренне, и это положило начало успеху проповеди вовне, особенно в славянских землях. В 863 г. вместе с изобретением азбуки начинается просветительская миссия свв. Мефодия и Кирилла среди славян. Святые братья были посланы Византийским императором Михаилом III к правителю Великой Моравии Ростиславу, т. к. князь сам пожелал принять греческих проповедников. В состав Великой Моравии тогда входили более мелкие княжества: Чешское, Моравское, Паннонское, Словацкое и Лужицкое. В 865 г. намерение крестить свой народ выказал болгарский царь Борис. Восточные обряды и греческое богослужение на родном языке вызвали у славян больше симпатии, чем латинская Библия и церковные подати проповедников из немецкого Магдебурга. Римский папа Адриан II решил поддержать своим авторитетом успехи славянской миссии святых братьев Мефодия и Кирилла и таким образом расположить их паству к Римской Церкви (неприязненные отношения между Римом и Константинополем в то время уже явно обнаружились). В 870 г. он рукоположил св. Мефодия в епископский сан. Однако мирной проповеди христианской веры в славянской среде не суждено было продолжаться. Войны с усиливающейся Германией привели к распаду Великой Моравии. Немецкие проповедники вместе с национальными обычаями покоренных племен уничтожали и славянское богослужение. Ученики свв. Мефодия и Кирилла были вынуждены бежать на восток — в Болгарию или на север — в Венгрию и Польшу.
Напрасно иногда говорят, будто еще не было ни Православной Церкви, ни Католической до Великого раскола 1054 г. Христианские проповедники с запада и востока встретились на славянских землях в IX в. Тогда открылись глубокие различия двух миссий. Латинские миссионеры везде изгоняли славянский обряд, по их проискам св. Мефодий был даже посажен в тюрьму. Очевидно, они не считали, что делают с греками общее дело. Миссия с востока подчиняла славян культурному влиянию Византии, но их земли не входили в территорию империи. Вслед за проповедниками не шли греческие администраторы и сборщики налогов. Служба на родном языке становилась подлинным просвещением для ума и сердца, почему славянский обряд распространялся гораздо быстрее латинского и был более плодотворным. Национальное богослужение открывало дорогу достойным местным представителям к священному сану, в то время как латинская миссия ее перекрывала. По этим и многим другим причинам греческая миссия среди славян подготовила в будущем образование на их землях нескольких национальных Церквей. Можно сказать, что еще прежде официального разделения Восточной Церкви и Западной различие их миссионерских принципов становилось таким же ощутимым, как разница в вероучении и обрядах.
Несколько в стороне от разворачивающихся событий жили русские славяне. Через их земли проходила важная водная артерия: торговый путь «из варяг в греки» по Днепру. Города Новгород, Смоленск и Киев своим происхождением были обязаны общим торговым интересам: здесь славяне во главе со своими старейшинами вели торг с варягами, которые славились не только разбойничьими набегами, но и купеческой предприимчивостью. Инициативные норманны ускорили процесс сложения русской государственности. В 907 г. под руководством Олега Вещего происходит набег на Константинополь. Мирный договор между русскими и греками показывает, что под властью Олега уже находятся Киев, Чернигов, Переяславль. Полоцк, Любеч и другие города. Хотя внешне тогда был просто разбойничий рейд с целью выкупа и грабежа, но государственные интересы просматриваются в позднейшем договоре Олега (911 г.), обеспечивающем вместо войны выгодную мирную торговлю.
К главному торговому пути по Днепру примыкали также торговые нити по его притокам. Припять, где был основан Туров, служила водным путем в Польшу. Березина со Свислочью, где находится Минск, и Двина, где торговым центром был Полоцк, связывали славян с литовцами. Особенно ценился собиравшийся на побережье Балтийского моря янтарь. Вообще русские реки были оживленными транспортными путями, летом по ним плыли на лодках, а зимой путешествовали на санях.
Варяжские купцы были хорошо знакомы с Православием, некоторые из них даже принимали крещение в Константинополе. «Многие же варяги были христианами», — замечает киевский летописец. Будучи одновременно ратными людьми, они иногда оставались на русских землях служить в княжеской дружине. При них могли находиться даже христианские священники. Так русские славяне, участвуя вместе со скандинавами в военных и торговых предприятиях, познакомились с «греческой» верой.
Однако варяги были весьма посредственными миссионерами. Они не старались о просвещении своих славянских собратьев. Тем более, что на своей родине, в Скандинавии, викингам был больше по вкусу воинствующий Тор, чем смиренный Христос. Но их любовь к путешествиям и знакомство с разными странами, воспетые в сагах, нередко поставляли их выше языческих предрассудков. Одна из таких саг повествует об исландском конунге Торвальде, который привлек ко крещению свой народ, а затем совершил поездку в Рим и Константинополь. На обратном пути через славянские земли он умер возле Полоцка и был похоронен у церкви св. Иоанна Предтечи. Значит, в Полоцке еще при норманнах был христианский храм. Это весьма любопытное свидетельство говорит не только о дальности плаваний варяжских конунгов (они углублялись в материк так далеко, что могли появляться даже на Каспийском море), но и о широком знакомстве русских с христианской верой.
Уже в договоре князя Игоря с византийцами в 944 г. ясно проводится разделение на крещеную и некрещеную Русь. Упоминается также соборная церковь св. Илии в Киеве. Св. княгиня Ольга принимает крещение в самом сердце Православия. Она пользуется услугами христианского духовного наставника Григория и старается воспитать веру в своем сыне и внуках. В дружине Святослава нашли свое место и христианские воины. Походы этого воинственного русского князя в уже крещеную Болгарию скрепили культурные связи двух стран. Так постепенно приготовлялось Крещение Руси при св. Владимире в 988 г.
Когда совершалось крещение новгородцев, в летопись вошла поговорка: «Путята крести мечом, а Добрыня огнем». Эти слова продолжают повторять и по сей день, мол, Русь была крещена насильно своими правителями. Но много ли свидетельств насилия? Митр. Иларион в слове «о законе и благодати» говорит: «Если кто и не любовию, но страхом приходил креститься, потому что благоверие Владимира со властью было сопряжено». Да, князя боялись, но его и уважали, его примеру следовали. Христианская миссия с востока не знала насильственных «крещальных» экспедиций. Люди принимали крещение вслед за своим вождем. Так было в соседних странах: в Чехии в к. IX в. при князе Борживое и Польше, когда князь Мешко женился на чешской княжне Домбровке в 966г.
Государство строится на принципе господства и подчинения. Власть можно держать вооруженной рукой, но как только она ослабеет, государство распадется. Только народное единство страны сохраняет ее при смене сильного правителя. Такое единство скрепляется общими для всех духовными законами. Язычество разделяет людей, а христианская вера их объединяет. Контакты с Византией располагали славян к культурному заимствованию, но для этого им самим надо было возвыситься, стать христианами. Именно знакомство с характером восточной миссии подготовило сознательный выбор Руси в пользу Православия.
«Воскресение», № 5 (46), 2003 г.
2. Что нужно знать о 992 годе
Уже более тысячи лет назад произошло образование государственного и духовно-нравственного строя древнерусских земель и народов, их населявших. Но и сейчас достоин внимания тот факт, что завершающая стадия формирования Киевской Руси, ее государственное устроение, ознаменовалась принятием веры христианской. В своей «Похвале» князю Владимиру митр. Иларион (сер. XI в.) прославляет его за крещение народа и восклицает: «Он правил не малой и не известной страной, а всей Русской землей, которая теперь известна и услышана повсюду». Принятие христианской веры ввело Древнюю Русь в семью цивилизованных народов.
Как известно, официальная дата Крещения Руси устанавливается по времени крещения киевлян в 988 г. С какого же момента можно отсчитывать преобладающее влияние христианской веры в землях Западной Руси, на территории современной Беларуси?
К сожалению, прямых исторических свидетельств тех времен сохранилось очень мало, поэтому наша любознательность может быть удовлетворена пока только догадками и предположениями исследователей. Внимание историка останавливается прежде всего на Полоцке и Турове как на наиболее развитых государственных центрах. Святой Владимир, креститель Руси, представляется в древних летописях человеком ревностным к утверждению христианской веры в своей стране, поэтому такие значительные уделы, как полоцкая и туровская земли, не могли остаться без его попечения. Известно, что в 992 г. князь Владимир разослал сыновей в разные области своего обширного государства, чтобы они были его наместниками в удельных центрах. Таким образом, Изяславу был отдан Полоцк, а Святополку — Туров.
Одним из мотивов разделения государства на уделы при святом Владимире следует признать его заботу о христианской миссии. В некоторых списках начальной летописи читаем, что в 992 г. второй митрополит Киевский Леонтий поставил епископов для Новгорода, Чернигова, Ростова, Владимира Волынского, Белгорода и других городов. Следовательно, святой князь хотел, чтобы его сыновья, которые были уже крещены, также, как и он сам, способствовали распространению Веры Христовой, для чего попечению каждого из них вверен был епископ. Хотя мы и не находим в летописи упоминания о епископах для Полоцка и Турова под 992 г., но, учитывая вышесказанное, должны со всей вероятностью полагать открытие Полоцкой и Туровской епархий в этом году. Во всяком случае, учреждение этих епископских кафедр нужно относить ко времени княжения святого Владимира.
Очень важно упомянуть также еще один город, с которым связано распространение
христианской веры. Это, построенный князем Владимиром для Рогнеды и их сына, Изяславль. Поскольку Полоцк был разорен войсками Владимира ок. 980 г. во время междоусобицы, то местопребывание Рогнеды и Изяслава с 985 г. было именно здесь. В этом городе княгиня Рогнеда приняла монашеский постриг с именем Анастасии в основанном ею Зиминском женском монастыре. Здесь воспитанный ею князь Изяслав своим добрым христианским примером тронул сердца современников. «Бысть же сей князь тих, и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин и иноческий, и прилежаша прочитанию божественных писаний, и отвращаяся суетных глумлений, и слезен, и умилен, и долготерпелив», — сообщает о нраве Изяслава летопись.
Для верующего человека крещение его страны — веха не просто историческая, а провиденциальная. Христианская вера исторична, она утверждает активность Бога во времени, Его Промышление о мире, Его связь с конкретными событиями и лицами, в отличие, например, от платонизма, который не придает большого значения истории, считая ее циклическим повторением во времени равноценных событий. Приходит «исполнение времен» и Господь призывает: «Иди и следуй за Мною», и вот народ, который услышал этот зов, начинает свой крестный путь, наполненный трудом, терпением скорбей. Но это путь во свете, т.е. исполненный высокого смысла, ясный в своей конечной цели: спасися сам и вокруг тебя спасутся тысячи. Вот как поэтично выразил духовное значение Крещения Руси свт. Кирилл Туровский: «Ныне зима… языческого кумирослужения апостольским учением и Христовой верою прекратилась… — Ныне весна красуется… — вера Христова, которая крещением пронизывает человеческое естество».
«Воскресение», № 6 (47), 2003 г.
3. Христианские законы в гражданском быту
Осенью прошлого 2002 года в Беларуси был принят закон о свободе совести и религиозных организациях. В преамбуле этого закона говорится, что государство будет строить свои отношения с религиозными организациями с учетом их влияния в истории страны. Православие названо здесь одной из «культурообразующих» религий белорусского народа. Но что понимается под вкладом Церкви в формирование культуры? Только ли это храмы, духовная письменность и иконография? История свидетельствует, что влияние Церкви выразилось не только в предметах материальной и духовной культуры восточных славян, но уже при самом образовании древнерусского государства оно сказалось в формировании гражданского строя.
Христианская Церковь явилась в Киевской Руси со своими внутренними законами, сложившейся организацией и наследием высоко развитой византийской культуры. У Церкви были как собственные своды обязательных правил-канонов, так и сборники государственных законов, не имеющие для нее обязательного значения, но освященные силой обычая, т.к. они употреблялись в Византийской империи. Православная вера проникла во все слои общества и, действуя на сознание своих последователей, привнесла нравственные законы в гражданский быт. Политическому мышлению русских князей прививалось правило подчинения младшего старшему, идеал свв. страстотерпцев Бориса и Глеба, которые не пожелали с оружием в руках противостоять своему брату Святополку, всегда высоко ценился в Киевской Руси. Гражданское правосознание знакомилось с неведомыми дотоле нормами судебной ответственности: например, Древняя Русь не знала такого повода к судебному иску, как брань, публичное оскорбление. В обществе образовался новый союз — церковные люди. Сюда относились собственно духовенство монашествующее (черное) и семейное (белое), церковнослужители, обслуживающие церковные учреждения, как то храмы и богадельни (поскольку богадельни имели вид больниц-интернатов, то к церковным людям относились и врачи, т.н. «лекари»), изгои — все лица, не имеющие определенного социального статуса: разорившиеся торговцы, князья, лишившиеся наследия, неграмотные поповские дети и др. Точно также подлежали церковной опеке люди, которых ранее оставили бы на произвол судьбы, — нищие, калеки, больные и одинокие старики. Все они были изъяты из подчинения князю и судились в Церкви по своему закону и по церковным обычаям, которые становились примером для всего общества. Особенно это отразилось на положении рабов, т.н. «холопов».
В языческой Руси рабство было состоянием совершенно бесправным и безвыходным. Раб принадлежал своему господину, им обеспечивался и им защищался от посягательства со стороны других вольных людей. Если же его господин отпускал на свободу, то он становился изгоем, лишенным покровительства. Церковь принесла в общество равенство всех перед Богом, Который есть Единый Господин и Судия. Во Христе нет уже ни раба, ни свободного, но кто крестился в состоянии раба, тот стал свободным в совести своей, кто крестился, будучи господином, тот стал рабом Христовым (Гал. 3,28; 1 Кор. 7,22). Церковь стала учить, согласно византийской практике, отпускать умирающему господину своих рабов на свободу, чтобы они по смерти поминали его за это доброе дело. В церковных имениях, которые жертвовали князья и бояре, все холопы становились лично свободными, но прикрепленными к земле крестьянами (не отсюда ли, от желания показать равенство крещеных холопов с их крещеными же господами, утвердилось за простыми земледельцами наименование «крестьян», т.е христиан, с которыми господа и обращаться должны по-христиански). Получившие свободу холопы могли наниматься на работу к землевладельцам, оставаясь при этом свободными рассчитаться и уйти от хозяина.
Особенное влияние оказала Церковь на семейные отношения. Христианская вера учит о святости брака и семейного союза. Чтобы прекратить языческие обычаи умыкания, т.е. кражи невесты у родителей, священникам вменялось в обязанность венчать создающиеся семьи, даже если в них уже есть дети. Князья предавали на епископский суд вопросы, связанные с нравственными поступками, куда стали относиться и дела семейные. Так мужьям запрещалось изгонять своих жен, чинить им и детям разные жестокости. Одновременно с этим женщине усваивалось право собственности: например, если муж был уличен в тяжком уголовном или государственном преступлении, его имущество уже не переходило всецело родственникам потерпевшего или в казну, но часть оставалась его жене и детям.
Поскольку представители Церкви, ее пастыри, выполняли функции учителей христианской веры и нравственности, то им княжеский суд усвоил рассмотрение целого ряда дел, не имеющих уголовного характера и касающихся нравственного образа жизни христиан. Сюда относились дела, связанные с нарушениями заповедей о почитании Бога: колдовство, кощунство, святотатство, исполнение языческих обрядов и др. Эти проступки судились исключительно епископским судом. Греховные деяния, которыми наносился нравственный и физический вред другим людям, например, драки, оскорбления, умыкание девиц, изнасилования, нарушения супружеской верности разбирались княжеским судьей с участием судьи церковного. Наконец, все дела, связанные с людьми церковными, т.е. священниками и монахами, церковными служителями и крестьянами, калеками и изгоями и другими, непосредственно находящимися под церковной опекой, кроме тяжких уголовных преступлений, судились одним епископским судом. Не будем забывать также о грехах, открываемых на исповеди, входящих в компетенцию священника-духовника, которые исправлялись его пастырским советом, — злоба, гнев, клевета, обман, зависть и проч. — в Церкви врачевались эти внутренние двигатели всех гражданских и семейных беспорядков. Проникая таким образом в разные сферы общественной жизни, Церковь очищала их от грубых языческих обычаев, воспитывала лучшие нравы и насаждала лучшие порядки.
Нет ничего удивительного в том, что нравственное влияние духовенства сказывалось и в государственных делах. Княжеские усобицы разделяли Русскую землю, но Церковь была едина и власть митрополита скрепляла единство страны. «Мы поставлены в Русской земле от Бога удерживать вас от кровопролития», — говорил митр. Никифор II киевскому князю Рюрику Ростиславичу в 1195 г. Епископы ходатайствовали перед князьями во время их стычек за жизни и имущество людей, осажденных в своих городах, служили посредниками в мирных переговорах. В Полоцке, например, епископ принимал участие в вечевых собраниях, судебных разбирательствах, выступал представителем всего княжества в заключении договоров с католическим Рижским архиепископом (в XIII в.), был одним духовным отцом для всех удельных правителей княжеского дома. В церквах хранились грамоты и привилеи князей, само название письмоводителей на Руси — «дьяки» — говорит о церковной их принадлежности. Влияние Православной Церкви при самом становлении государственного строя в землях-княжениях Киевской Руси шло не только на культурном, но и на цивилизационном уровне, и жизнь церковную невозможно было отделить от всех сфер жизни общественной.
«Воскресение», № 8 (49), 2003 г.
4. Книжность и просвещение
Христианскую веру можно считать религией слова по преимуществу. Не только потому, что Христос, Сын Божий, именуется в Евангелии от Иоанна «Словом» (Ин. 1,1). Само распространение Христианской Церкви связано со словом проповеди, книжностью, просвещением. Вместе со священником, совершителем богослужения, появляется и ученый книжник, творец и переписчик духовной литературы. «Великая бывает польза от чтения, — говорит первый русский летописец, — книги учат нас покаянию, ими приобретаем мудрость и воздержание, книги суть реки, питающие всю вселенную, они — источники мудрости, в книгах неизмерима глубина, ими мы утешаемся в печали».
Самыми первыми и важными книгами для просвещения являются книги Священного Писания. Переведенные на славянский язык первоучителями славянскими свв. Мефодием и Кириллом и их учениками в IX в., все они были известны в Древней Руси, за исключением книг Маккавейских Ветхого Завета. От тех времен сохранилось Евангелие, переписанное в Новгороде диаконом Григорием для посадника Остромира в 1056-1057 гг. Выдающийся славист Федор Буслаев в сер. XIX в. делал по этому памятнику заключения о влиянии христианской веры на славянский язык. Можно упомянуть также о Туровском Евангелии XI в., отрывок которого (часть Евангелия от Иоанна) с автографами знаменитого защитника Православия в Западной Руси XVI в. князя Константина Острожского, был открыт виленским художником Василием Грязновым. Книги Священного Писания, хоть и доступные славянам на их родном языке, нуждались в обьяснении, поскольку писались они в разное время и содержат как исторические сведения о жизни древних народов, так и образные выражения в форме притч, подобий, видений и проч, Из библейских толкований примечательно сочинение болгарского священника Иоанна «Шестоднев», в котором обстоятельно описываются шесть дней творения с объяснением некоторых природных явлений. Можно сказать, что это была своеобразная энциклопедия естествознания. Кроме того, к услугам русских книжников были переведенные с греческого языка Палеи (библейская история Ветхого Завета) и хронографы по древней истории Греции и Рима.
Еще одним разрядом книг, имеющих важное значение для правильной организации христианской жизни, являются книги богослужебные. Напрестольное Евангелие, Апостол, Псалтирь, Часослов, Октоих, Минеи, Служебник, Требник, Устав (Типикон) были необходимы каждому храму. Если вспомнить, что в древнерусских городах были не только соборы, приходские церкви и монастыри, но и многочисленные домовые храмы (немецкий хронист Титмар насчитывает 400 церквей в Киеве уже при св. Владимире), то будет понятна насущность вопроса об умножении числа богослужебных книг.
Из других видов церковной литературы ходили в обращении различные сборники поучений святых Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Григория Богослова, Иоанна Лествичника и иных отцов Церкви. «Изборники» князя Святослава 1073 и 1076 гг. включали в себя статьи не только церковного, но и светского содержания. Здесь находились сведения по географии и этнографии, о причинах природных явлений, таких как гром, дождь, молния и проч., не чуждые, правда, некоторых суеверных представлений например, о таинственной силе двенадцати камней-самоцветов. Была в этих сборниках также статья о правилах построения и оборотах речи, первая русская риторика. Уже в те времена любили читать рассказы о святых, содержащиеся в Патериках и Четьих-Минеях (в последних повествования помещены в календарном порядке по числам месяца). Фрагмент одной из древнейших славянских Четьих-Миней XI в. (за март месяц) был обнаружен в 1825 г. священником Михаилом Бобровским в Супрасльском монастыре под Белостоком. Во многих больших городах, где были княжеские резиденции и епископские кафедры, велось летописание как продолжение начальной летописи, приписываемой прп. Нестору. Известна также статья по хронологии -как считать месяцы и годы, определять день Пасхи при помощи годичного круга солнца и луны. Переводная и своя оригинальная письменность, сборники библейских изречений и афоризмов греческих философов и поэтов (т.н. «Пчелы»), описания путешествий по Святой Земле Палестины, наконец, два замечательных литературных произведения — догматическое сочинение «Слово о законе и благодати» митр. Илариона и поэтическое «Слово о полку Игореве» — о каждом памятнике можно много говорить особо. Все эти труды появились благодаря просвещению Древней Руси Святым Крещением.
Чтобы была письменность, нужна грамотность, необходимо образование. Князь Владимир, по сообщению начальной летописи, повелел отдавать «на учение книжное» боярских детей. Дети по особенной мягкости своего характера и доверчивости более взрослых способны к усвоению грамматики. Нужно иметь в виду и то еще рассуждение, что детям легче овладеть истинами христианского учения, чем их отцам, одержимым языческими предрассудками. Так, в житии св. Леонтия Ростовского находим, что он собирал и учил Закону Божию детей, не имея успеха в прямом воздействии словом проповеди на взрослых.
Великие киевские князья Владимир и Ярослав заботились об умножении книг, собирали вокруг себя переписчиков, переводчиков и им поручали дело преподавания грамоты. Мы не находим в Древней Руси казенных школ или училищ, но встречаем в летописях упоминания об учителях, т.н. «мастерах». И у греков, и у западноевропейских, германских, народов все школы были частные. Высшее образование заключалось в преподавании богословия, классической философии и риторики, а низшее, которое чаще всего давали приходские священники и монахи, состояло из обучения грамоте и Закону Божию. Сохранившиеся памятники древнерусской письменности убеждают нас в том, что главной целью насаждения образования в Киевской Руси было религиозное просвещение народа. «Книжное учение» не имело тогда цели в себе самом, но служило целям христианской проповеди. Мастера учебного дела учили главным образом, как читать, переписывать и переводить. Высшее образование на Руси заключалось в овладении греческим языком и образцом речи, высшим навыком — умение подражать, а предметами обучения были христианская вера и знание.
Надо сказать, что такая постановка учебного дела явила довольно высокие примеры образованности. Св. Кирилл Туровский (XII в.) был одним из самых красноречивых проповедников в Древней Руси, русским Златоустом. Сын богатых родителей, он пожертвовал мирской карьерой для жизни иноческой. В подражание св. Симеону Столпнику сам подвизался на столпе (башне). За свою благочестивую жизнь был избран жителями города на епископскую кафедру. Свт. Кирилл писал, а затем произносил с амвона поучения на праздничные воскресные дни, составил покаянный канон и молитвы на каждый день недели. Его речь изобилует поэтическими образами и сравнениями, достойными звучания в устах лучшего оратора просвещенной эпохи. Прп. Авраамий Смоленский (кон. XII в.) был также выдающимся проповедником, но несколько в другом отношении, чем св. Кирилл. Его проповеди на Евангельские темы отличались простотой нравственного приложения и были более популярны у горожан, чем нарочито-учительные речи других священников Смоленска. Известен он также как духовный писатель и иконописец. Его ученик Ефрем составил в назидание житие прп. Авраамия.
Не менее духовенства ревностны были к «учению книжному» и князья. Владимир Мономах сообщает о том, что его отец Всеволод Ярославич говорил на пяти языках. Князь Ярослав Мудрый собирал переписчиков, сам делал переводы с греческого и положил начало библиотеке при храме св. Софии в Киеве. Известна также ревность к делу просвещения прп. Евфросинии Полоцкой, которая переписывала книги своими руками, а выручку от их продажи раздавала бедным. Она основала женский монастырь и храм в честь Преображения Господня в имении Сельцо, выписывала из Византии святые иконы и мощи. По ее заказу был сделан мастером Лазарем Богшей драгоценный шестиконечный византийский крест. В особенности на примере прп. Евфросинии Полоцкой видно, что просвещение в Древней Руси было формой христианской проповеди.
«Воскресение», № 9 (50), 2003 г.
5. Отражение неба на земле
«Когда мы пришли к грекам, — говорят на страницах древнерусской летописи послы князя Владимира, — и привели они нас туда, где служат Богу своему, то не понимали мы, на небе ли мы стояли или на земле, потому что нет на земле такой красоты, не знаем, что и сказать, только то знаем, что Бог там с людьми пребывает». Вот безыскусное описание того глубокого чувства, которое рождается в душе человека под впечатлением торжественности православного богослужения. Это не удивление от внешней пышности храмового убранства. Но ощущение надмирной, непостижимой для разума гармонии, которая побуждает вторить и откликаться на величественное и вместе с тем таинственное священнодействие. Христианские церкви являются отражением Небесного жилища, затвердевшего в видимых земных формах. По этой причине православное благочестие всегда отличалось усердием в деле храмостроительства. По количеству церквей можно судить не только о численности христианских общин, но и об их ревности к богослужению.
Уже с самого начала Русской Церкви храмы строятся во всех городах на месте языческих капищ, где прежде стояли идолы. Так, князь Владимир приказал воздвигнуть церковь в честь св. Василия на месте свергнутого в Днепр идола Перуна. Другой храм, построенный при нем в Киеве, был не менее примечателен. Его освятили в честь Успения Пресвятой Богородицы в 996 г. Одной особенностью было то, что это один из первых на Руси каменных храмов, а второй, что на содержание служащих в нем церковнослужителей (причта) князь дал десятину своих доходов, что послужило началом доброй традиции. В память об этом и сама церковь получила название Десятинной. Поскольку здесь совершал службы сам русский митрополит, то можно полагать, что княжеская десятина шла и на его содержание.
Место для построения будущего храма выбиралось всегда самое видное, находящееся на холме, или отмеченное каким-нибудь особым событием. Например, церкви в честь первых русских святых Бориса и Глеба были поставлены на месте их убиения от слуг Святополка. Нередко местом для построения храма была торговая площадь, которая служила также центром для вечевой сходки горожан. Эта сходка была древней формой народоправления, решавшего вопросы выбора того или иного князя, начала войны или заключения мира. Самые церковные колокола нередко созывали вечевое собрание, и пришедший люд с уважением слушал первое слово епископское.
Храмы строились каменные и деревянные. Строительство первых было для русских делом новым, поэтому они учились этому у мастеров греческих. Греческие же мастера приглашались из Константинополя или крымских городов, например, Херсонеса. Каменные церкви, конечно, были в равной степени прочны и величественны, но вместе с тем дорогими и трудоемкими в строительстве. Поэтому их возведение было преимущественно делом княжеским, и украшали эти храмы самые большие города, служившие центрами удельных княжеств, такие как Киев, Новгород, Переяславль, Смоленск, Полоцк. И в этом деле князья показали большое усердие. В одном Киеве в домонгольский период было более 20 каменных церквей. В Новгороде — до 27. В Полоцке согласно письменным свидетельствам —3. Но самое большое число было церквей деревянных. Здесь русские мастера показали, несомненно, все свое искусство. Заимствуя основные формы от церквей каменных, возводимых их учителями-греками, русские делали из дерева самые сложные конструкции. Например, храмы имели не только простую прямоугольную форму как обычные дома, но строились и в форме многоугольника, близкого к окружности. Стены могли делать из бревен, помещая их не горизонтально, но устанавливая вертикально. Крыши устраивались не обычные, двускатные, а ломаные, бочкообразные, даже сферические. Чем севернее была местность, тем большим искусством славились ее мастера. Самыми известными были новгородцы. Деревянные церкви строились и в городах, и в селах, и нередко при частных домах состоятельных людей. Западные путешественники XII в. насчитывали их сотнями в одном Киеве.
Главные (соборные) храмы, в которых служили епископы, именовались кафедральными. В Киеве, Новгороде и Полоцке в XI в. с небольшой разницей лет были построены соборные церкви в честь Святой Софии — Премудрости Божией. Под Софией нужно понимать Христа — Спасителя, Который в Священном Писании именуется «Премудростью Божией» (1 Кор. 1,24). Эти храмы постоянно напоминали людям о том умилении, которое испытали в Софии Константинопольской летописные послы князя Владимира.
Церковь Св. Софии в Полоцке не сохранилась в первозданном виде как православный храм. В сер. XVIII в. она была перестроена и теперь выглядит католическим костелом. Но древние фундаменты по-прежнему свидетельствуют о христианской ревности полоцкого князя Всеслава. Однако не только он оставил такую добрую память. С именем св. Евфросинии Полоцкой (+ после 1156 г.) связано построение двух монастырских каменных храмов. Один из них, в честь Преображения Господня, существует в Полоцке до сих пор. Житие преподобной сохранило нам имя зодчего — «мастер Иоанн».
Однако самым уникальным храмом Беларуси, сохранившимся с древности до наших дней, по праву считается Борисоглебский в г. Гродно (Коложская церковь). Он был построен предположительно в XII в. Расположенный на высоком берегу Немана храм хорошо виден с разных сторон. В его стены вделаны разноцветные камни и керамические кресты, которые в ясный день должны были давать красивые отблески солнечного света. Это напоминало евангельские слова Христа: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме» (Ин. 8,12). Кроме того, особенностью храма изнутри являются замурованные в стены сосуды-«голосники», у которых видны одни только горлышки. Во время богослужения церковь наполнялась таинственным эхом этих «голосников». К сожалению, этот удивительный храм находится под угрозой осыпания береговых грунтов.
Храмостроительство развивалось и в других городах древней Беларуси: Турове, Минске, Новогрудке, Волковыске. В Витебске в 90-х гг. XX в. была восстановлена древняя Благовещенская церковь XII в.
Православные храмы были средоточием не только духовной жизни. Их колокола предупреждали об опасности и созывали вече. В них сохранялись духовные грамоты (завещания) князей и размещались первые библиотеки. Даже торговые весы хранились между базарными днями все в тех же храмах, потому что некому было доверить такие важные мерила честности. Значение церквей по-прежнему остается высоким. Быть может, и наш современник перестанет видеть в храмах только «культовые» заведения, но по примеру своих благочестивых предков будет проверять в них свою честь и совесть.
«Воскресение», № 10 (51), 2003 г.
6. Первые православные святыни
Каждому православному человеку дороги воспоминания о начале его веры. Первые опыты молитвы, первые шаги в православном храме, первая исповедь и Святое Причащение. Жизнь представляется исполненной особенных знамений и чудес, которые в свое время не были поняты, но теперь стали явными знаками Промысла Божия. Как давала бабушка или мама нательный крестик, как таинственна была ее тихая вечерняя молитва перед святыми иконами, каким внутренним убеждением дышали ее слова о невидимой заботе нашего святого Ангела-Хранителя. Точно также и в памяти народной запечатляются события, давность которых превышает жизнь отдельного человека, это воспоминания еще юного народа, его первое знакомство со знаками христианского благочестия.
Православный храм является самым выразительным знаком христианской веры. Не удивительно, что именно под его кровом более чем где-либо ощущается особое присутствие Божие. Здесь из глубин человеческой души рождается молитва, и здесь на нее дается ответ. Святые иконы, на которые направляется молитвенный взгляд, нередко становятся как бы свидетелями чуда, совершаемого Богом для спасения человека. По этой причине иконы, перед которыми произошло много чудес, именуются чудотворными. Сохранилась память о первых чудотворных образах, почитаемых в древней Беларуси.
В 1046 г. состоялся брак черниговского князя Всеволода Ярославича с Анной, родственницей византийского императора Константина Мономаха. Покидая Константинополь, гречанка взяла с собой список чудотворной иконы Божией Матери, по традиции восходящей к письму св. ап. Луки. Этот образ именовался в Греции «Одигитрия» (Путеводительница), поскольку перед ним часто молились моряки, перед совершением своего морского путешествия. Сын Всеволода, блгв. Князь Владимир Мономах, будучи князем Смоленским, перенес икону из Чернигова в кафедральный собор Смоленска, который был посвящен в честь Успения Пресвятой Богородицы. В 1239 г. перед этой иконой получил вдохновение на ратный подвиг св. мч. Меркурий, который в одиночку проник в татарский лагерь и убил вражеского военноначальника. В XV в. Одигитрия Смоленская (память 28 июля по церк. календ.) побывала в Москве в Благовещенском Соборе Кремля. В 1812 г. во время нашествия войск Наполеона чудотворная икона была снова вывезена из Смоленска в Москву, затем из Москвы в Ярославль. После завершения Отечественной войны она была возвращена на свое место в Кафедральный Собор Смоленска.
Несколько православных святынь связано с именем прп. Евфросинии Полоцкой (+ 1073). Известно, что ее стараниями была устроена не только женская обитель и храм в честь Преображения Господня, сохранившиеся до наших дней, но и мужской монастырь, и церковь в честь Пресвятой Богородицы, не дошедшие до нас. Для последнего храма в 1169 г. ей была выписана из Константинополя копия Эфесской чудотворной иконы Божией Матери, так же как и прототип Одигитрии Смоленской восходившей к письму св. ап. Луки. В 1239 г. Полоцкая икона Богородицы (именуемая еще Корсунской, память 9 октября по церк. календ.) была вывезена дочерью одного из последних полоцких князей при заключении брака с блгв. князем Александром Невским. Тогда чудотворный образ был поставлен в соборном храме г. Торопца, важного западного форпоста Новгородского княжества.
Другая святыня, связанная с именем прп. Евфросинии — это шестиконечный византийский Крест, выполненный по заказу полоцкой игумений мастером Лазарем Богшей в 1161 г. Этот крест, сделанный из драгоценных металлов и камней, служил ковчегом для хранения христианских святынь, которые прп. Евфросиния выписала из Константинополя. Это частица голгофского Креста Господня с каплей честной Крови Спасителя, камень от гроба Господня в Гефсимании, камень от гроба Пресвятой Богородицы, частицы мощей вмч. Стефана, вмч. Димитрия и вмч. Пантелеймона. Этот крест был большой святыней г. Полоцка и переживал с ним все лихолетья. Святыня побывала в руках униатов, на нее покушались католики-иезуиты, во время войны 1812 г. — французы. В 1841 г. крест еще один раз послужил славе монастыря прп. Ефвросинии, когда был вывезен в Москву для совершения молебнов и сбора пожертвований на восстановление древней Полоцкой обители, После Октябрьской революции крест был изъят властями и одно время находился в Могилевском краеведческом музее. В 1941 г. при эвакуации он бесследно исчез. В 1997 г. по благословению митр. Филарета Патриаршего Экзарха всея Беларуси крест прп. Евфросинии был восстановлен мастером Николаем Кузьмичом.
Известна еще одна древняя чудотворная икона Пресвятой Богродицы — Купятицкая (память 15 ноября по церк. календ.). Она явилась в 1182 г. в селе Купятичи под Пинском. Юная Анна, дочь поселянина Василия, пасла овец своего отца и увидела на одном дереве небольшой крест, на одной стороне которого был изображен распятый Спаситель, а на другой — Дева Мария с Богомладенцем Иисусом. Несколько раз девочка переносила этот образ к себе домой, но всякий раз находила его на прежнем месте. Жители Купятич с благоговением построили на месте явления иконы храм в честь Пресвятой Богородицы. В 1629 г. при этом храме возник монастырь. Во время украшения церкви перед праздником Благовещения один из работников упал с подмостков и гвоздем ранил себе голову. Рана была настолько глубока и опасна, что уповать можно было только на помощь Пречистой. Монахи усердно помолились перед святой иконой, и пострадавший совершенно выздоровел. В сер. XVII в., боясь униатов, почитатели чудотворного образа перенесли Купятицкую икону в Киево-Софийский Собор, в иконостас предела св. ап. Андрея Первозванного.
Чудотворная икона «Спаса-Избавителя» в г. Мельнике, построенном на берегу Западного Буга, также пользовалась особым почитанием. Древняя Ипатьевская летопись сообщает об этом под 1260 г.
Наши благочестивые предки любили молиться перед святыми иконами. Они не только украшали ими храмы и свои жилища, но и благословляли своих детей, вступающих в брак, передавали иконы по наследству. Святые образы были символом благословения родительского, которое по слову Священного Писания «утверждает дома чад» (Сир. 3: 9). Как тогда, так и теперь это благословение обладает силой чудодейственной.
«Воскресение», №11 (52), 2003
7. Роль православия в образовании Великого княжества Литовского.
Любой государственный строй представляет собой систему господства и подчинения, установившуюся в человеческом обществе. Отсюда и термин соответствующий: «государство» (от «государь», «господин», «господарь»), т.е господство, превосходство персонифицированной власти. Необходимость водворения у людей государственного порядка прямо вытекает из их потребности к общежитию и совместного действия самых различных факторов: условий территориальной колонизации, общих экономических интересов, целей успешной самообороны. Эти причины подвигают людей объединяться в социальные союзы, вводить особую регламентацию, следовать обязательным уставам. Но так еще не совершается окончательное государственное формирование. Если внутренне люди остались друг другу чужими, не возникло того, что известный историк В. Ключевский назвал «общеземским чувством», то влияние внешних факторов сплотило их на короткое время. Как только действие внешних организующих сил прекратится, так сразу государственный союз начнет ослабевать и истощаться. Но если общество, устанавливающее государственный порядок, осознает себя особым народом, отличным от других, то, пока живет такое сознание, гражданский строй зиждется на прочных основаниях. Именно формирование народного единства совершает окончательное государственное образование. Основами государственного строя и народного единства становятся этническое родство населения, общие культурные традиции. Если говорить о периоде Средневековья, то самым главным условием государственного сплочения тогда было единство религии. Принятие Русью Православия имело своим важным последствием для развития государственности именно сплочение, когда правители и подданные обязывались жить по единым нормам христианской нравственности, когда само православное учение принесло людям целостное сочетание веры и знания. Как хорошо подметил профессор петербургского университета XIX в. Н. Устрялов, вера во Христа Спасителя «сильнее языка, самых кровных уз родственных, соединяя людей тесными узами единоверия,., решительнее всех уставов содействовала слиянию разноплеменных обитателей Русской земли в один народ, в одно общество гражданское, внушив ему ясные понятия о будущей жизни, о добродетели, о необходимости закона, верховной власти, т.е. о таких условиях, которые служат основами государства благоустроенного». В связи с этим можно и должно говорить о влиянии Церкви в процессе государственного становления.
Рассматривая участие Православия в образовании Великого княжества Литовского, необходимо придерживаться отражения реальных исторических условий. В XIII -XV вв. еще не было ни русских (великорусов), ни украинцев (малорусов), ни белорусов, тогда существовали «русские люди», «русины». В самих названиях, появившихся в XIV — XV вв., — Червоная Русь. Холмская Русь, Малая Русь, Черная Русь, Белая Русь, Великая Русь -заключалось живое сознание русского народного единства. Поэтому «Западная Русь» — это вполне уместный термин, имеющий объективно исторический смысл для конкретного географического региона (удельные русские княжества к западу от Днепра) и веременного периода XIII — XV вв. без всякого идеологического оттенка. Называя Великое княжество Литовское «литовско-русским» государством, мы нисколько не искажаем исторической реальности, т.к. западнорусские земли XIII — XIV вв., вошедшие в состав литовского княжества, не обладали тогда иными национальными чертами кроме общерусских. А одной из важных этих черт была религия, когда понятия «русский» и «православный» означали одно и то же, а православная вера именовалась «русской верой». Поэтому и говорится в хронике Быховца, что до середины XIV в. «римской веры в Литве пока еще не было, только русская распространялась». Литва князя Миндовга (+1263) уже изначально выступает на историческую сцену как литовско-русское образование с центром в Новогородке (Новогрудке). Среди коренных литовцев распространяются русский язык, русские порядки и русская вера. Можно с полной уверенностью сказать, что Великое княжество Литовское было образовано совместным литовско-русским усилием и считаться одним достоянием «литовским» или «белорусским» оно не может. В нем при политическом господстве предприимчивых литовских князей совершенно очевидно выступает духовное и культурное преобладание русских элементов.
В землях Литовской Руси православное население хотело видеть у власти только своих единоверцев. Уже при Миндовге в Новогрудке правит его сын Вой-шелк, который был крещен вскоре после своего настолования. Одно время великим князем литовским был русский князь Иван Данилович. Товтивил Полоцкий назывался в православном крещении Феофилом. Во Пскове княжил Довмонт-Тимофей, канонизированный Русской Церковью. Великий князь литовский Гедемин (f 1341) хотя сам и не был крещен, но был женат первым и вторым браком на православных русских княжнах Ольге и Еве. Своим детям он дозволил креститься, не упуская при этом и политические виды. Так, Любарт Гедеминович Луцкий был обвенчан с дочерью одного из двух последних галицких князей, по смерти которых стал претендентом на Галицко-Волынское наследство, Олъгерд Гедеминович женился первым браком на Марии, дочери Ярослава Витебского, по смерти которого стал княжить в Витебске. Вступая в брачные союзы с русскими княжнами, князья литовские часто принимали православное крещение. Это дало повод польскому хронисту М. Стрыйковскому записать под 1332г., что «уже чуть не все князья литовские Гедеминовичи окрестились в христианскую православную веру, кроме Кейстута». У великого князя Ольгерда все двенадцать сыновей имели православное крещение. Все это имело свое значение и в государственном аспекте, т.к. способствовало добровольному признанию русскими подданными своих литовских правителей. Среди знатных литовцев также были православные. Мученический подвиг свв. Антония, Иоанна и Евстафия в Вильно привел многих ко Христу. О знакомстве литовцев с Православием свидетельствуют и лингвистические данные. В литовском языке есть слова: «крестить», «божница» (церковь), «кум», «говеть» (поститься). Только беженцы от немецко-латинской колонизации, оседавшие во множестве в Литве, особенно в Жемайтии, были сплошь язычниками, дорожившими своей верой как своими жизнями. Через них католичество никак не могло просочиться в коренную Литву с северо-западных границ государства.
Великие князья Гедемин и Ольгерд образовали обширное государство от Западной Двины до Днестра и от Угры до Сана благодаря своей мудрой политике веротерпимости. Они сплотили в федерацию удельные литовские и западно-русские земли, сохраняя на присоединенных территориях присущее им обычное право, было ли то Русская Правда, прусская Помезанская Правда, валашское или польское право. Более чем три четверти территории Великого княжества составляли русские земли, поэтому литовские правители вникали в интересы православного населения. Стараясь не терять своего религиозного нейтралитета, они возглавили движение Юго-Западной Руси иметь свою особую митрополию. И хотя их церковная политика имела своей целью привлечь внимание православного русского населения к литовскому центру, тем не менее она вызывала отклик у западнорусского населения, способствовала признанию их власти и давала поддержку объединительной политике Гедимина и Ольгерда. До Кревской унии 1386 г. мы не наблюдаем ничего подобного в отношении литовских князей к католической миссии. В первый период существования Великого княжества Литовского это было государство с преобладанием русской культуры и Православия.
«Воскресение», № 12 (53), 2003 г.
8. Начало западно-русской митрополии
Правильная организация церковной жизни в любой стране связана с разрешением вопроса о т.н. «юрисдикции» или высшем церковном управлении. С самого начала Русская Церковь входила в юрисдикцию Константинопольского патриарха, поскольку именно из Византии Русь приняла Православие. В Константинополе получал свое посвящение Киевский митрополит, и нередко сам он был родом грек. Однако между Византией и Киевской Русью лежали Черное море и в особенности степь, в которой путешественника подстерегали опасности от кочевников-язычников. Христиане становились добычей степных разбойников, их продавали на невольничьих азиатских рынках. По причине своей удаленности и опасности Киевская митрополия не считалась престижной. В списках греческих архиерейских кафедр русская митрополия, будучи самой обширной, находилась, однако, на 61 месте.
С 1037 г., т.е. со времени Ярослава Мудрого, главным городом Русской митрополии стал Киев. И даже после разорения Киева от татар и переезда русских митрополитов во Владимир, а затем в Москву, они все равно продолжали именоваться «Киевскими».
В XII-XIII вв. русское население продолжает свое колонизационное движение на
северо-восток, на верхнюю Волгу и Оку. Другой колонизационный поток устремляется из Поднепровья на юго-запад, в Волынь и Подолию. Две сильных княжеских семьи выделились из рода св. Владимира Мономаха. На северо-востоке Владимиро-Суздальские князья — Юрий Долгорукий, Андрей Боголюбский, а на юго-западе Галицко-Волынские князья — Роман, Даниил и Василько. В XIV в. политическая инициатива переходит на востоке к Московскому княжеству, а на западе — к Великому княжеству Литовскому. Два политических центра возникли на обширном пространстве, которое осваивали расселявшиеся к востоку и западу от границ прежнего киевского государства русские люди. Политическое обособление между Московской и Литовской Русью стало угрожать единству Киевской митрополии.
В 1303 г., когда Галиция и Волынь еще находились во владении княжеского рода Даниила Романовича, патриархом Константинопольским Афанасием, в ответ на неотступные просьбы Галицкого князя Юрия, была учреждена Галицкая митрополия. Это была первая удачная попытка образования двух независимых друг от друга русских митрополий. Однако в 1305 г. свт. Петр, выходец из Галиции (из Львова или Бельза), был поставлен митрополитом Киевским, и так было восстановлено нарушенное единство. Свт. Петр, занятый утверждением своих архипастырских прав во Владимирской Руси, нашел себе верного союзника в лице московского князя Юрия Даниловича и потому втянулся в круг московских интересов. Такое положение дел не устраивало литовского князя Гедимина. В 1316 или 1317 г. по его инициативе была образована особая Литовская митрополия. В нее входили Полоцкая и Туровская епископии, а также области прежней Галицкой митрополии с городами Галичем, Перемышлем, Владимиром Волынским, Холмом, Луцком. Первым Литовским митрополитом стал Феофил. В 1328 г. обе русские митрополии объединись под омофором митрополита Феогноста, проживавшего в Москве. Литовская митрополия была упразднена по причине малочисленности христиан в самой Литве.
Более 100 лет продолжались попытки учреждения западно-русской митрополии, и всякий раз успех был непродолжительным. Литовские князья последовательно обращались к Константинопольским патриархам, а те одно время уступали просьбам, а в другое — восстанавливали единство. Так Ольгерд в 1353 г. выдвигает своего кандидата Феодорита с тем, чтобы возобновить Литовскую митрополию. Эта попытка оканчивается неудачей. В следующем 1354 г. его кандидат Роман получает посвящение на Литовскую митрополию с центром в Новогрудке. В 1361 г. митрополит Роман умер, и единство Русской митрополии было восстановлено свт. Алексием. В 1371 г. польский король Казимир добивается возобновления Галицкой митрополии (Галиция тогда уже входила в состав Польши), которую возглавил митрополит Антоний. Воодушевленный этим примером Ольгерд добивается в 1375 г. посвящения для Литвы митрополита Киприана. Однако в 1390 г. свт. Киприан объединяет разрозненную паству обоих митрополий. Затем литовский князь Витовт возобновляет ходатайство об открытии Новогрудской митрополии. В 1415 г., получив отказ Константинопольского патриарха, Витовт приказывает западно-русским епископам посвятить своего кандидата — игумена Григория Цамбалка. После 1419 г. единство Киевской митрополии восстанавливается митрополитом Фотием.
Ферраро-Флорентийская уния 1439г., ознаменовавшая соединение Римской и Греко-Восточной Церквей, привела к окончательному разделению русской митрополии на Московскую и Киевскую. Митрополит Исидор, принявший унию, был осужден и бежал из Москвы, однако нашел себе католическую поддержку на землях Великого княжества Литовского. Когда в Москве собор русских епископов в 1448 г. избрал на место Исидора митрополита Иону, Исидор сумел поставить в качестве митрополита в Литве своего ученика-униата болгарина Григория. В 1458 г. 9 западно-русских епархий (Киевская, Брянская, Смоленская, Перемышльская, Туровская, Луцкая, Владимиро-Волынская, Полоцкая, Холмская и Галицкая) вошли в состав Киевской митрополии Григория. Так совершилось окончательное разделение. Однако западно-русская паства не хотела подчиняться митрополиту-униату, и Григорий не смел даже въехать в Киев. Он находил себе поддержку только у католического правительства, которое видело в унии самое действенное средство для подавления в Великом княжестве Литовском сопротивляющегося русского национального начала. В конце своего правления митрополит Григорий вынужден был считаться с твердыми убеждениями своей паствы и отдал долг послушания православному Константинопольскому патриарху. Спустя 3 года после смерти Григория Болгарина, в 1475 г., на Киевскую митрополию был поставлен епископ Смоленский Михаил, защитник Православия. В 1488 г. русские удельные князья обращались к патриарху Константинопольскому по случаю избрания Киевским митрополитом архиепископа Полоцкого Ионы и, между прочим, жаловались на гонения за веру. В 1480 г. польский король и литовский князь Казимир издал указ о запрещении строительства новых и ремонта старых православных храмов.
Греческие патриархи видели на пространстве былой Киевской Руси образование двух политических центров и старались поддерживать между ними церковное единство. Однако они вынуждены были считаться с продвижением католической миссии на восток. В 1386 г. произошло латинское крещение язычников-литовцев. Великие литовские князья также стали исповедовать католичество. Они могли стеснять в вере своих православных подданных. Разделение Русской митрополии на Московскую и Киевскую ставило западно-русскую православную паству Киевского митрополита в большую зависимость от католических литовских и польских правителей.
«Воскресение», №1 (54), 2004 г.
9. Городельский привелей 1413 года
Великое княжество Литовское, окрепшее в X\V в. благодаря стараниям великих князей Гедимина и Ольгерда, было государством по современной терминологии «многоконфессиональным». Литовцы были язычниками, а русское население литовского княжества было православным. Ближайшие западные соседи — Польша и Тевтонский орден — исповедывали католичество. Тевтонцы, всей своей мощью развернувшиеся в Пруссии, все время пытались вооруженной рукой крестить языческую Литву. Поляки же с беспокойством смотрели на растущие аппетиты крестоносцев в Прибалтике. Вопрос о крещении литовцев начинал приобретать большое значение. Если они мимо немецкого ордена принимают католичество, например, при посредстве поляков, то военные нападения рыцарей теряют всякое миссионерское оправдание. Если же литовцы принимают Православие с востока, то это приводит к их обрусению.
Первый период истории Великого княжества Литовского (до Кревской унии 1385-1386 гг.) характеризуется преобладанием русских гражданских порядков, русского языка и терпимостью к «русской» вере (Православию). По подсчетам И. Боричевского, за период XIII-XIV вв. 56 литовских князей исповедовали православную веру, 16 русских княжен были в замужестве за князьями литовскими и 15 литовских княжен были в замужестве за князьями русскими. Как правило, литовские князья, княжившие в русских городах, принимали православное крещение. В этом отношении характерен эпизод из биографии Ольгерда. В 1342 г., будучи князем витебским, он оказал военную помощь Пскову против ливонских рыцарей, за что был зван псковичами на княжение. При этом послы предлагали ему креститься, на что Ольгерд, согласно одной русской летописи ответил: «Я уже христианин, и второй раз креститься не хочу». Хотя о крещении Ольгерда имеются различные сведения русских и немецких источников, но само требование крещения для литовского князя, которого зовут в русский город, конечно, вполне естественно.
Выражать свою ревность к христианской вере тогда было принято построением храмов и пожертвованием земельных угодий. Известна дарственная грамота князя Любарта Гедиминовича (в крещении Дмитрия) церкви св. Иоанна Богослова, написанная в 1322 г., когда он княжил в Луцке. В ней князь дает на содержание соборного храма несколько сел и подтверждает пастырские права Луцкого епископа, который является одним из первых княжеских советников в боярской думе, судьей и блюстителем христианских нравов, ответственным за содержание странноприимных домов и больниц, с его благословения совершается строительство храмов и монастырей, им посвящаются служители церковные и т.д. Сохранение прав Православной Церкви в русских городах было обычным явлением при литовских правителях в XIV в.
Однако на рубеже XIV-XV вв. в государственной жизни Великого княжества Литовского происходят перемены не в пользу русских и Православия. Великий князь литовский Ягайло, занятый отстаиванием своих прав перед другими литовскими князьями Витовтом и Андреем, принимает предложенную ему польскую корону. Династический союз Польши и Литвы был направлен против общего врага — Тевтонского ордена. Одним из условий соглашения, подписанного в Креве в 1385 г., было католическое крещение Ягайло, остальных литовских князей и всего литовского народа. В 1386 г. Ягайло принимает крещение с именем Владислав и польскую корону. Крещение также принимают литовские князья Скиргайло, Коригайло, Мингайло и Витовт. Другие же князья вместе со своими семьями остались верны Православию. В 1387 г. Ягайло-Владислав возглавил крещение языческой Литвы. Тогда же в Вильно была открыта католическая епископия. Чтобы облегчить дело крещения своего народа, Ягайло в 1387 г. издал указ (привилей) о привилегиях литовским боярам за принятие ими католической веры. Это были права свободного владения своим имуществом, свобода выдавать своих дочерей замуж (с условием сохранения ими католической веры), освобождение от всех повинностей в пользу государя, кроме военной. Начиная с этого указа, в королевских документах становится обычной оговорка, что все права и привилегии даются в Великом княжестве Литовском по польскому образцу («якоже и в Коруне Польской»).
Соединение Литовского княжества с Польской Короной получило новое подтверждение в Городельском постановлении 1413 г. Этот документ дает важные преимущества литовскому боярству. Теперь земли, данные великим князем в благодарность за особые заслуги и выслугу лет, становятся наследственными. Население этих земель освобождается от повинностей в пользу великого князя. Впоследствии начинает развиваться крепостное право землевладельцев на крестьян. Эти процессы от первых времен слияния Литвы с Польшей обусловливают интерес литовских бояр к вольностям польских панов. Не случайно 47 знатных литовцев в 1413 г. получают польские гербы. Городельский привилей отражает стремление литовских бояр защитить свои права. Теперь только лица католической веры могут занимать ответственные должности в Виленском и Трокском воеводствах. Только католики могут заседать в великокняжеском совете (раде). По польскому примеру в этот совет входят также лица духовные, католические епископы: Виленский, Луцкий и Брестский, Жемайтский (с кафедрой в Медниках) и Киевский. Православные совсем не допускаются к участию в раде, потому что в государственных вопросах «различие в вере производит различие во мнениях» (Город. Прив. п. 9).
Городельский привилей положил препятствие обрусению Великого княжества Литовского. Литовский государь теперь не только сам исповедует католичество, но и обязывается его распространять среди своих подданных. Все важные государственные должности достаются литовцам по национальности и католикам по вере, русские же и православные могут занимать административные должности только в местном управлении в русских областях. Такое ограничение прав в государственной сфере угрожает ограничениями и религиозной свободы.
«Воскресение», № 2 (55), 2004 г.
10. Виленские мученики Антоний, Иоанн и Евстафий
Рассказывая о христианской истории Великого княжества Литовского в XIV в., невозможно умолчать о первых литовских мучениках Антонии, Иоанне и Евстафии. Тогда литовцы, составлявшие менее одной четвертой части всего населения Великого княжества, были еще язычниками. В русских же областях беспрепятственно исповедывалось Православие. Династические связи литовских и русских князей сделали возможной христианскую миссию в коренной языческой Литве.
Великий князь Ольгерд, будучи еще князем Витебским, женился на русской православной княжне Марии Ярославне. Когда он прибыл со своим семейством в Вильно, столицу литовского государства, чтобы занять великокняжеский стол, его жену сопровождал духовник, священник Нестор. Этот священник сумел обратить в христианскую веру двух братьев-литовцев из свиты Ольгерда. В житии сохранились их языческие имена: Кумец и Нежило, в крещении Антоний и Иоанн. Следует отметить, что имена святых мучеников до крещения явно славянские. Однако как в раннем славянском их житии, так и в более позднем греческом говорится, что братья были литовцами-язычниками.
Сначала они думали сохранить свое крещение в тайне. Но скоро их уклончивость в исполнении языческих обрядов перед священным огнем (Зничем), а также ращение волос на голове и на бороде, воздержание от мяса на княжеских застольях по средам и пятницам возбудили подозрения у ревнивых соотечественников, служителей Перуна (лит. Перкунас). В то время у великого князя Ольгерда умерла жена Мария, и христианское влияние при дворе ослабело. В угоду своему окружению Ольгерд потребовал от братьев соблюдения языческого обычая бритья волос и вкушения мяса без ограничений. Получив отказ, он приказал заключить Антония и Иоанна в темницу. По прошествии года старший из братьев, Иоанн, утомленный наказанием, согласился принять условия князя. Ольгерд, видя смирение старшего, освободил и младшего. Иоанн стал брить бороду и пировать с князем, но Антоний не изменил своего обычая и снова навлек на себя великокняжеский гнев. Его кратковременная свобода сменилась новым заключением, Иоанн, в душе остававшийся христианином, наблюдая твердую решимость младшего брата, раскаялся и, воспользовавшись удобным случаем, опять исповедовал себя христианином. Так они оба приготовились к одной участи. Ольгерд, уступая жалобам жрецов, что мягкое обращение с Антонием и Иоанном будет располагать других к христианской вере, предал их на жестокие мучения и смертную казнь. Сначала Антоний, а затем Иоанн были повешены на дубе.
Через некоторое время один юноша по имени Круглец, родственник Антония и Иоанна, познал Бога истинного и принял крещение с именем Евстафии. Он также не стал скрывать своей веры перед князем Ольгердом. Был Рождественский пост, и его угрозами принуждали есть мясо, но Евстафии был непреклонен. Тогда его били палками и обливали водой на морозе. Мучения не сломили мужество исповедника. Мученика приговорили к смертной казни и повесили на том же дубе, что Антония и Иоанна. Это было в 1347 г.
В Вильно было уже немало христиан, которые исповедывали свою веру не столь открыто, как святые Антоний, Иоанн и Евстафии. Их останки были погребены, а память с благоговением почиталась. Когда в 1349 г. Ольгерд женился во второй раз, и его женой стала русская княжна Иулиания, дочь тверского князя Александра, христиане в Литве приобрели себе заступницу. Тела святых мучеников Антония, Иоанна и Евстафия были открыты и поставлены в церкви свт, Николая. На месте их мучения с разрешения князя Ольгерда воздвигли храм в честь Святой Троицы и сюда перенесли мощи святых. При этом храме образовался мужской монастырь. В 1374 г. частицы мощей трех виленских мучеников были принесены в Константинополь, и установлено совершать память святых 14 апреля по церковному календарю.
После 1609 г., когда Троицкий монастырь в Вильно был отнят у православных униатским митрополитом Ипатием Потеем, мощи святых Антония, Иоанна и Евстафия перенесли в православный монастырь в честь Святого Духа. В 1915 г. в связи с военными событиями мощи были перевезены в Москву, а в 1946 г. возвращены в Свято-Духов монастырь. В 1993 г. икона святых виленских мучеников с частицами их мощей была принесена из Вильнюса в Минск, в Свято-Петро-Павловский собор.
Страдания святых Антония, Иоанна и Евстафия свидетельствуют о том, как непросто совершается православная миссия. Преодолевая переменчивый нрав правителей, косность и предрассудки толпы, жизнь Церкви всегда обновляется в христианском подвиге святых мучеников. Так земная кончина одних приводит к духовному возрождению других.
«Воскресение», № 3 (56), 2004 г.
11. Почему избрали Свидригайло
Со времени династической унии 1386 г. между литовским князем Ягайло и польской королевой Ядвигой православные в Великом княжестве Литовском стали испытывать ограничения. Литовские бояре, плотным кольцом окружавшие литовского князя, постарались не допустить в свой круг удельных русских князей и бояр. Привилей 1387 г., данный Ягайло литовским боярам с целью склонить их к принятию католичества (что было одним из условий династической унии с Польшей), соединяет получение привилегий с католическим крещением, а Городельский привилей 1413 г. предоставляет право занимать высшие госуарственные должности в этнической Литве только католикам по вере и литовцам по национальности. К тому времени в самой столице великого княжества г. Вильно проживало значительное количество русских, было несколько православных храмов. Теперь приток русского населения в этническую Литву должен был уменьшиться. Католичество становится религией привилегированной и господствующей в Великом княжестве Литовском.
Католическая церковь приобретала свое преимущественное положение отнюдь не по причине своей многочисленности или древности на литовских землях. Если не считать князя Миндовга, принявшего католичество в 1251 г. и потом снова объявившего себя язычником, и нескольких крестовых походов ливонских рыцарей, навязывавших крещение силою оружия, только монахи францисканцы и доминиканцы имели небольшой миссионерский успех при литовских князьях Гедимине (1316-1341) и Ольгерде (1345-1377). Ягайло в 1387 г. приступил ко крещению языческой Литвы, а Витовт в 1413-1420 гг. четыре раза водил свои войска в Жемайтию, чтобы принудить ее жителей к принятию католического крещения, но литовский народ, внешне крещеный, еще не одно столетие оставался при своем языческом мировоззрении. Одни лишь бояре, почувствовав, что с принятием католической веры соединены материальные выгоды, охотно подчинялись ксендзам и бискупам.
Соединение с Польшей обязывало великого князя литовского быть ревностным католиком. В своей грамоте Виленскому католическому епископу от 22 февраля 1387 г. Ягайло говорит: «Согласно королевской присяге, мы заверяем, что все население литовского княжества, народы обоего пола, любого сословия или достоинства, находящиеся в наших владениях Литвы и Руси, будут приведены к католической вере и послушанию Римской церкви. Они будут привлечены, призваны и согнаны туда, в какой бы вере они не состояли». Православие распространялось среди литовцев нередко посредством смешанных браков. Теперь Ягайло запрещает браки литовцев с русскими, если православная сторона не заявит наперед о своем согласии принять католичество. А если такой брак уже состоялся, то не расторгать его, а принудить, не исключая и насильственных мер, православную сторону к католическому крещению. Как следствие подобных запрещений сохранилось известие о мученической смерти двух знатных литовцев, не пожелавших изменить Православию.
При Витовте (великий князь 1392-1430) русское население Великого княжества Литовского только роптало на стеснения и ограничения. Однако после его смерти все русское большинство поддержало избрание на литовский престол Свидригайло, давнего политического противника Витовта. Этот князь, будучи католиком, большую часть времени правил в русских областях и сумел завоевать симпатии русского населения. После вступления его в должность, в 1431 г., как знак благоволения к русским православным началам на т.н. «Острых воротах» г. Вильно появляется чудотворная икона Божией Матери (Остробрамская). Избрание Свидригайло было совершено вопреки Городельскому определению, т.е. без совещания с поляками. По отзыву польского Краковского епископа Збигнева Олесницкого, Свидригайло окружил себя русскими людьми, которые входили в великокняжескую раду наравне с католиками литовцами, получали назначения на важные государственные должности в самой Литве. Очевидно, он нисколько не стеснял себя Кревскими и Городельскими соглашениями. Однако пренебрежительное отношение великого князя к литовскому боярству его и погубило. Был организован заговор, Свидригайло едва спасся бегством в Полоцк, а на его место был избран Сигизмунд, младший брат Витовта. Чтобы привлечь на свою сторону русскую знать, он в 1434 г. уравнял права князей и бояр литовских и русских, уже не упоминая об их религиозных различиях. В 1435 г. Свидригайло потерпел окончательное поражение от войск Сигизмунда в битве у Вилькомира, когда погибло 13 русских князей, а 42 были взяты в плен.
Борьба Свидригайло и Сигизмунда в 1432-1435 гг. не была частным эпизодом междукняжеских отношений. Это была борьба национальная. Со своей стороны, литовцы стремились ограничить русское влияние. Русский язык, русские гражданские понятия, русская вера (Православие) не находили препятствий в языческой Литве. Связи с Польшей открыли дорогу польскому влиянию. Католическое крещение обособило литовцев от русских. Католичество самого литовского правителя и его ближайших советников (рады) предоставило возможность искать привилегий по национально-религиозному признаку. Это последнее вызвало протест русской знати, которая стремилась к тем же сословным привилегиям, что были у литовского боярства. Борьба приобрела и религиозный оттенок. Когда шел с войском Свидригайло, тогда разрушались костелы и изгонялись католические священники, когда Сигизмунд, соответственно, страдали православные.
В результате этой междоусобной войны русские не получили полного удовлетворения. Привилеи, данные в 1434 г. при Сигизмунде и в 1447 г. при Казимире, распространили на западно-русских князей и бояр имущественные и другие права литовской знати. Теперь они могли брать те же рыцарские гербы, что прежде получили литовские фамилии от польских панов, свободно распоряжаться своим имуществом, не подвергаться наказанию без суда, судить крестьян в своих имениях и не платить в княжескую казну ни натуральных повинностей («дякла»), ни денежных («серебщины»). Однако религиозное ограничение участия в высшем государственном совете-раде не было отменено, русская (православная) знать не добилась политических прав, т.е. юридически, по праву не разделила с великим князем литовским его власть, как этого добились литовские бояре-католики. Религиозные ограничения Городельского привилея 1413 г. были отменены только в 1563 г., накануне вхождения литовско-русского государства в состав Речи Посполитой.
«Воскресение», № 4 (57), 2004 г.
12. Когда крюки заменяли ноты
Церковное пение — это такой вид искусства, который непосредственно связан с молитвой. Здесь сердечное состояние выражается посредством слова и мелодии — «От избытка сердца глаголют уста», как говорится в Евангелии (Мф. 12,34). Богослужебная песнь захватывает душу молящегося и устремляет ее ввысь к горнему миру. Свт. Иоанн Златоуст восклицает: «Ничто так не окрыляет нашего духа, ничто так не отрешает его от земли и уз телесных, ничто так не наполняет любовью к мудрости и равнодушием к житейским делам, как пение стройное, как песнь священная, сложенная по правилу ритма».
У христианского пения есть глубокие корни и своя особая история. Все самое лучшее из древнееврейской и греческой музыки было привлечено для озвучивания христианского богослужения. У древних евреев пение имело религиозное назначение, принадлежало избранным певцам и передавалось путем устного навыка и традиции. У греков музыка имела государственное и образовательное значение и развивалась со стороны эстетической и методической. Сочетание древнееврейских богослужебных мотивов и теоретической греческой системы придало церковному пению необходимую стройность и динамичность. Эпоха Вселенских Соборов IV-VIII вв. дала богослужебному пению богатый материал для поэтического сочетания звуков с библейскими образами и символами. Великие богословы и учителя, святители и аскеты составляли богослужебные уставы, писали молитвы и каноны вместе с музыкой к ним. Среди них были святые Игнатий Богоносец, Григорий Чудотворец, Амвросий Медиоланский, Ефрем Сирин, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Роман Сладкопевец, Иоанн Дамаскин и др. Сочиняя песнопения, святые подвижники делали доступными и общеупотребимыми поэтические выражения церковной истины против еретиков, которые записывали свои лжеучения в форме стихов и песенок для соискания себе большей популярности.
Музыкальный состав церковного пения развился из греческой системы тетрахордов и ладов в особую систему осьмогласия. Тетрахорд — это музыкальный ряд из четырех звуков (например, «ми-фа-соль-ля», по месту своего происхождения этот дорийский тетрахорд считался у греков самым древним и священным). Из тетрахордов слагались звукоряды более сложные из восьми и более звуков — октава, малая и великая системы. Под благозвучием тогда понималось только пение в один голос (унисон). Восемь греческих тетрахордовых сочетаний (ладов) стали основой для восьми церковных мелодий (гласов). На эти мелодии исполняется большинство богослужебных молитв: стихир, тропарей и канонов. Среди этих текстов есть группы, которые имеют одинаковое количество слогов и одинаковую мелодию исполнения, такие песнопения называются «подобнами». Например, в каноне из девяти песен количеству слогов начального тропаря каждой песни (ирмоса) должно соответствовать количество слогов тропарей следующих за ним. Однако есть и такие песнопения, которые имеют свою особую мелодию — «самоподобны». Для обозначения высоты звука потреблялись буквы алфавита, которые писались прямо над текстом. И в настоящее время начальные буквы латинского алфавита служат заменой в нотной грамоте привычных нам нотных имен: «ля»-а, «си»-b, «до»-с и т.д. Когда исполнение и состав церковных песнопений был уже значительно усложнен, тогда из общей массы молящихся выделились особые певцы под управлением доместиков (регентов). Взмахи руки доместика послужили образцом для обозначения высоты звука и длительности при помощи особых черточек, т.н. «крюков», которые постепенно стали заменять буквенные обозначения нот и писались по-прежнему прямо над текстом.
Православие пришло на русские земли, когда осьмогласная система в христианском богослужении уже вполне развилась и установилась. Первыми учителями церковного пения на Руси должно считать болгар, а затем греческих певцов-доместиков. В киевский период возглавляли русскую церковную иерархию в большинстве митрополиты-греки, были также и греки-епископы, поэтому часть церковных песнопений исполнялась на греческом языке. В летописях есть свидетельства, что в соборных храмах, где было два хора, один пел на славянском, а другой — на греческом. Нередко можно было услышать «Кирие, элейсон» вместо «Господи, помилуй». От тех времен в чине архиерейской службы в Русской Церкви сохранились несколько греческих песнопений. Можно отметить летописное свидетельство о том, что греческий доместик Мануил был поставлен в 1136 г. на Смоленскую епископию.
При переводе богослужебных текстов с греческого на славянский возникли некоторые мелодические неудобства. Славянские слова могли иметь более или менее слогов, чем греческие аналоги, отсюда получались мелодические неровности. Нотные обозначения стали ставиться даже над полугласными в древнем славянском языке буквами «Ъ» и «Ь». Как результат приспособления переведенного славянского текста к мелодии текста греческого явился т.н. «знаменный распев», который сглаживал возможные мелодические неровности. Название «знаменный» происходит от слова «знамя», так именовался значок, который ставился над слогами в словах песнопения. Главным достоинством знаменного распева было подчинение мелодии смыслу богослужебного текста. В отличие от современных гласовых партитур мелодия знаменного распева не могла разрывать текст, подчиняя его закону своего ритма.
В течение XV-XVII вв. русские богослужебные распевы стали разнообразнее. Местные певцы перешли от подражания к настоящему творчеству. Появились распевы киевский, новгородский, болгарский, греческий (новый). Известны рукописные певческие сборники, в которых встречается имя киевского митр. Григория Цамбалка, поставленного под влиянием литовского князя Витовта в 1415 г. В юго-западной Руси в сер. XVI в. начинается подлинный расцвет церковной музыки, связанный с деятельностью православных братств, противостоявших католическому прозелитизму и навязыванию идеи религиозной унии в Речи Посполитой.
«Воскресение», № 5 (58), 2004 г.
13. Храмы-замки
XV в. в истории Православия на Беларуси был временем тревожным. Ограничения политических статей Городельского привилея 1413г., междоусобная война при Свидригайло в 1432-1435гг. (см. «Воскресение» № 2,4 за 2004г.) и попытки подчинения Киевской митрополии Римским папам, имевшие место при митр. Григории Болгарине (1458-1478) и митр. Иосифе Болгариновиче (1500-1501), заставляли православных подумать о своей защите. Характерным образом это отразилось в архитектуре некоторых церквей на Беларуси к. XV — перв. пол. XVI вв. Ведь самым драгоценным для верующего сердца всегда остается храм. Беречь его от поругания, от посягательства иноверцев, беречь как свое сокровище во время войн и грабежей — это значит беречь самого себя, свое имя христианское. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21).
Польский и литовский государь Казимир IV в 1480 г. издал указ о запрещении строительства новых и реставрации ветхих православных храмов. Это запрещение было сделано под действием настоятельных просьб его болезненного сына, отличавшегося большой ревностью к католичеству, которого тоже звали Казимиром. Так свидетельствует предание, записанное в житии королевича Казимира, канонизированного Римской церковью. Во всяком случае, в 1495г. великий князь литовский Александр говорил московским послам: «Князья наши и паны, вся земля имеют право и записи от предков наших, от отца нашего и нас самих, а в правах написано, что церквей греческого закона больше не прибавлять — так нам этих прав рушить не годится». Указ Казимира IV, не дошедший до нашего времени в письменном виде, имел, однако, больше политическое, чем практическое значение. Католическое правительство не имело силы воплотить его в русских областях литовского государства. Православные продолжали строить свои храмы, но делали это как бы против закона, неофициально, Именно в это время появились храмы т.н. «оборонного типа», напоминающие замок по своему внешнему виду.
Михайловская церковь в Сынковичах имеет все признаки оборонительного сооружения. Ее толстые стены выложены из прочного кирпича, по углам высятся башни. В современном виде храма не достает центрального купола, но все покрывает высокая двухскатная крыша. Не определена точная дата построения этой церкви. Исследователи заметили архитектурное сходство церкви в Сынковичах и Мирского замка, строительство которого было начато ок. 1510 г. Возможно, в обоих случаях воплотился замысел одного и того же архитектора. Храм запечатлел в себе влияние готического стиля, нового для прежней восточно-византийской архитектуры в Юго-Западной Руси.
Другим памятником замковой архитектуры является церковь Рождества Богородицы в Мурованке (Маломожейковская). Ее стены толщиной ок. 2-х метров, башни со спиральными каменными лестницами, потайные ходы и подземелья, наконец, железная входная дверь, опускавшаяся и поднимавшаяся на цепях из специальной ниши в стене, — все это черты оборонительного сооружения. Этот удивительный храм много пережил на своем веку. Изначально православный, он был захвачен униатами, католики поставили в нем орган. Местные помещики довели церковь до такого жалкого состояния, что имп. Александр I, пожелавший однажды осмотреть ее, приказал незамедлительно начать реставрацию. К сожалению, удар молнии в 1805г. привел к обрушению церковную крышу, и полное восстановление храма было закончено только в 1873г., уже после возвращения его православным.
Еще один памятник храмового зодчества оборонного типа — это Благовещенский собор Супрасльского монастыря (совр. Польша). В 1503-1510 гг. благодаря щедрым пожалованиям основателей мужского монастыря на р. Супрасле — литовским вельможам Александру Ходкевичу и Иосифу Солтану здесь был построен великолепный храм, стены и башни которого напоминали по своему изяществу скорее дворец, чем замок. Нижняя часть собора была украшена ромбовидными кирпичами, а устремленные вверх башни венчались луковичными куполами и крестами.
Храмы-крепости известны не только на территории современной Беларуси. Есть Покровская церковь в Суткивцах (1467г.), на Украине, Онуфриевекая церковь в Посаде Работицкой, в Польше.
Храмы оборонного типа находились во внутренних областях Великого княжества Литовского, где не было угрозы пограничных стычек и грабежей от хищных соседей. Но здесь проходила граница другого рода, граница конфессиональная. С одной стороны — православное население русских областей княжества литовского, с другой — католическое население Польши и этнической Литвы. Очевидно, что православные готовились оберегать свои храмы и свою веру.
«Воскресение», № 6 (59), 2004 г.
14. Как жило духовенство
Советская школа под Церковью обычно понимала духовенство. Учили, что Церковь — это учреждение, дурманящее простой народ, чтобы тем легче было дворянской «верхушке» его эксплуатировать. На самом же деле, Церковь — это не духовенство и не учреждение для оправдания господства одних над другими. История XX в. это ясно доказала. В январе 1918 г. Церковь лишили государственной опоры, отделили от школы, начались гонения и убийства ее священнослужителей. Но за свои храмы боролись приходские общины, на место сосланного или убитого священника рукополагался вчерашний прихожанин, наградой которого опять были всевозможные лишения, голод и жестокие притеснения. Сменилось несколько поколений, и … Церковь выжила, наглядно показав, что ее опора и источник жизни находится не снаружи, а внутри ее самой.
Но внутреннее содержание церковной жизни не понятно человеку внешнему. Придирчивый взгляд нашего современника естественно обращен на духовенство: вот люди, прямая обязанность которых служить Богу и людям. Они в ответе за состояние духовной и материальной жизни Церкви, их достоинства равно, как и недостатки незамедлительно отражаются в ней. Такую точку зрения нельзя не признать справедливой. Всякий священнослужитель призван с честью выдержать этот взгляд.
Пастырь, храм и люди — вот Вселенская Церковь в ее местном проявлении. Без какой-либо из этих составных частей не строится церковная жизнь. Община может построить храм, но пока в нем не будет священника, чтобы он наполнил его совершением божественной службы, тот храм будет пуст. Чтобы был священник, необходимо обеспечить его содержание. Благочестие наших предков старательно проявляло себя в строительстве многочисленных церквей, то же были тогда священники и на какие средства они жили?
Древняя Русь, куда органически входили Полоцкая и Туровская земли, представляла собой большое пространство с малочисленным разбросанным населением. Это население жило в областях, средоточием которых были города, расположенные по берегам рек. С самого начала Русской Церкви ее особенностью стала обширность ее епархий. Епископ жил в городе, главным украшением которого был соборный храм, один или несколько монастырей, а вокруг, среди густых лесов и топких болот, стояли редкие деревянные церквушки, связывающие в один приход несколько передвижных крестьянских дворов, которые трудом расчищали себе для запашки одни лесные участки, чтобы после их истощения через несколько лет рубить и выжигать другие. Постепенно крестьянские хозяйства переходят от подсечного земледелия к двух- и трехполью, оседают и скучиваются в общинные миры. Иметь свой храм для сельской общины становится «делом чести». Также и в городах, каждая улица (жившая наподобие сельской общины) должна была украшаться своей собственной церковью. Бывало, что для избавления от разных бедствий (голода, мора и проч.) община воздвигала маленький храм за одно утро так, что еще до полудня епископ совершал его освящение и первую литургию.
Большому количеству храмов соответствовало еще большее количество священнослужителей. Духовенство сначала не было замкнутым сословием. Умение читать и писать, грамотность, выдвигали священника на почетное место и в городе, и на селе. Характерной чертой удельного периода X-XV вв. было широкое участие мирян в выборе кандидатов на священный сан. Князья с боярской думой и областная сходка (вече) выбирали себе епископа, горожане выдвигали из своей среды священника для соборного храма, а сельские миры присылали достойного кандидата, взятого из крестьян. В епископы поставлялись чаще всего монахи, имеющие происхождение от знатных и состоятельных родителей. Один монастырь Киево-Печерский по свидетельству еп. Симона Владимирского
(+1226) выпестовал около 50 будущих архиереев. Выходцами из этого монастыря были свтт. Мина, Дионисий и Симеон Полоцкие.
На содержание епископа и его соборного духовенства (т.н. «клироса») князь давал десятину своих доходов, которую впоследствии заменили земельные пожалования из княжеских владений. Монастыри также получали в дар от князей и бояр села, поля и покосы. Приходские священники получали от сельской общины земельные наделы и определенное денежное или натуральное содержание по договору. Плата за требы, размер которой зависел от обычая и доброй воли дающего, была для них другим источником дохода. Приходы и священники платили разнообразную дань епископу: во время его посещения церкви, за хиротонию священника, за «благословенную» грамоту, назначающую на приход и др. В материальном отношении между епископами, с одной стороны, монахами и соборным духовенством, с другой, и приходскими священниками, с третьей, появилось различие, крайне невыгодное для последних. Высшее духовенство было лучше обеспечено, лучше защищено социально, а сельское духовенство находилось в податном положении к своему епископу и часто подвергалось злоупотреблениям мирских чиновников, находящихся на архиерейской службе. Тяжелой для священника была материальная зависимость от сельской общины, которая нанимала себе пастыря, сообразуясь со своими собственными выгодами. Поэтому священник чаще всего питался не от алтаря, а от сохи. «Мужик за соху — и поп за соху», «если попу пашни не пахать, то голодну быть», — говаривали в старину.
Наблюдение за порядком в обширных епархиях было затруднено для епископа. Вошло в обычай делать объезд приходов через три года на четвертый. Поэтому когда на епископский двор приезжал кандидат на священство к новопостроенной церкви или преемник умершего священника из какой-нибудь сельской общины, то архиерей не затруднялся с выбором альтернативы. Ставленник платил приличный взнос за хиротонию, выдерживал экзамен и выполнял послушания при епископском доме или монастыре. Затем следовали его посвящение и священническая практика при соборной церкви, после чего давалось благословение на приход. Теперь священник был тесно связан с сельским начальством, да с архиерейским чиновником (десятильником), который в отличие от епископа посещал приход каждый год для сбора т.н. «подъезда». А если еще учесть самоуправство князей и бояр в церквах своих домов и имений, когда к священникам, бывало, относились не лучше чем к слугам, то будет понятно, сколько разных беспорядков волновало Русскую Церковь даже в ее лучшие времена. В этом отношении интересны материалы церковного собора 1509 г. в Вильно.
«Воскресение», № 7 (60), 2004 г.
15. Собор 1509 года
25 декабря 1509 г., в праздничный день Рождества Христова, в столице Великого княжества Литовского г. Вильно митр. Иосифом Солтаном был созван собор духовенства Киевской митрополии. В нем приняли участие все восемь западно-русских епископов (включая митрополита), семь настоятелей монастырей, семь настоятелей соборных храмов и простые священники. 15 правил этого собора, направленные против разных злоупотреблений, хорошо характеризуют недостатки церковной жизни того времени.
Условно можно разделить все постановления собора на две группы: одни правила касаются поведения духовных лиц, другие — вмешательства светских лиц в дела церковные.
Рукоположение в священные степени, согласно церковным канонам, должно совершаться епископом только для своей епархии с учетом открывшейся где-либо вакансии. Кандидат на священство должен пройти ставленническую исповедь перед духовником, который свидетельствует затем перед епископом, что у кандидата нет никаких препятствий к принятию сана. Правила Виленского собора запрещают нарушать установленный в Церкви порядок. Имея в виду таких людей, которые искали себе престижного и доходного епископского, игуменского или священнического места, занятого еще здравствующим лицом, собор запрещает рукополагать кого-либо занимающегося, как бы мы сейчас сказали, «подсиживанием», а также запрещает рукополагать неизвестных соискателей духовного сана из других епархий и принимать без должного рассмотрения перебежчиков из одной епархии в другую. В отношении к исповеди кандидата на священный сан постановлено, что если ставленник скроет от духовника какой-либо тяжкий грех или обманет на исповеди, а после рукоположения все станет известным, то недостойный запрещается в священнослужении.
Запрещается отлучать священника от прихода по епископскому произволу, а только в случае нарушения священником своей присяги: если священник содержит храм в небрежении, совершает службы не по уставу или упивается, то запретить ему священнослужение временно, в надежде на раскаяние, а если и во второй раз не образумится, тогда поступать с ним по строгости. Достойно замечания также правило, основанное скорее на греческом обычае, чем на церковном законе, запрещающее священствовать вдовым священникам (дело в том, что после принятия сана второе венчание невозможно без оставления священства: не сам по себе брак есть препятствие к священству, но второбрачие). Правило справедливое, если вдовый священник живет с наложницей и тем самым подает пастве соблазнительный пример внебрачного сожительства.
Светские властители с другой стороны осложняли церковную жизнь своим вмешательством. Точкой соприкосновения духовной и светской власти служил т.н. «патронат» или ктиторское право. «Ктитор» — это греческий термин, обозначающий основателя храма. На свои средства он строил церковь и из своего имения давал землю на содержание священника и причта. Однако не все доходы с этой земли поступали в распоряжение церкви, но только необходимая часть, остальное возвращалось ктитору. Передавая свою землю в собственность храму, он становился как бы арендатором этой земли. Кроме того, ктитор имел решающий голос в выборе священника к построенной им церкви. Еще он заботился о благолепии храма, защищал интересы прихода и перед светским чиновником, и перед архиерейским служкой. Однако общая тенденция была такова, что светские патроны имели притязания распоряжаться в своей церкви как епископы. Рукоположение священника стало определяться не избранием его архиереем, а назначением патрона. Польские короли и князья литовские стали назначать митрополита и епископов в своем государстве, игуменов монастырей и настоятелей храмов, которые построили на свои средства. Им подражали в своих имениях меньшие властители, также назначая и изгоняя священников. Городские
общины строили своим иждивением церкви, избирали для них старост и тоже выступали в роли патронов, стараясь присвоить себе епископские полномочия надзора за своими храмами и духовенством.
Отцы Виленского собора старались ограничить злоупотребления правом патроната. Они запрещали принимать священника без благословения архиерея, также и изгонять священника без письменного изложения его вины и суда архиерейского. Если храм пустует и богослужения не проводятся в нем более трех месяцев, то епископ назначает туда священника не считаясь с мнением патрона того храма. В заключение участники собора постановили не уступать возможным протестам вельмож против означенных правил. Если необходимо, то созывать чрезвычайный собор для отстаивания интересов Православной Церкви перед главой государства — князем литовским.
Однако правила собора 1509 г. были далеки от исполнения. Большинство из них осталось только на бумаге. Право патроната в течение XVI в. стало для Киевской митрополии одним из самых больших зол. Главные патроны Православной Церкви, одновременно польские короли и литовские князья, были католиками и покровителями католичества. Стесняемые военными нуждами, они все более и более попадали в зависимость от мелкопоместного дворянства — шляхты, награждая приближенных за выслугу лет и ратные подвиги не столько деньгами и почестями, сколько доходными должностями, в том числе и епископскими. Такой «нареченный» епископ, пропахший порохом войны, охоты и парами бесшабашных пирушек, совсем не стремился оставить свой прежний образ жизни и смотрел на церковные имения как на награду. Нередко такие «нареченные» епископы уже подсчитывали «доходы» епископа еще здравствующего, и даже после кончины последнего не один год могли оттягивать свое рукоположение, не испытывая к священническому служению такого влечения, какое имели к церковной скарбонке.
Беспорядки в церковной жизни нарастали. Епископы в споре друг с другом и митрополитом обращались к королю. Горожане судились со священниками, монахи с архимандритами. Между мирянами и епископами стало возникать отчуждение и взаимное недоверие. В это время развились западно-русские братства, которые приняли на себя часть миссионерских, благотворительных и административных обязанностей упавшего во мнении общества духовенства. Об этом речь пойдет уже в следующем номере.
«Воскресение», № 8 (61), 2004 г.
16. Начало западно-русских братств
Жизнь Церкви не ограничивается службами и проповедями духовенства, это жизнь общинная: монашеская или приходская. Община строит храм, избирает священника и посредством старосты следит за состоянием храмового имущества. В средние века если церковь была построена на земле государственной (королевской, великокняжеской), то жизнь общины (монастыря, прихода) часто зависела от княжеской администрации, если на земле частновладельческой — от власти панской, а если в городе — от городских властей. В XVI в. злоупотребления правом патроната (см. «Воскресение» № 8), когда на церковные должности назначались лица малодостойные, привели к ослаблению влияния духовенства в жизни общественной. В это время из городских профессиональных союзов (цехов) стали создаваться союзы, выдвигающие на первый план своей деятельности религиозные цели. Так появились знаменитые западно-русские братства, вставшие на защиту интересов Православной Церкви.
В Священном Писании есть такие слова: «Братство любите» (1 Пет. 2,17). Здесь подразумевается христианская община, где все мужчины как братья, а женщины как сестры во Христе. В книге Деяний апостольских очень тепло живописуется быт первых христианских общин: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян. 5, 32). Эти примеры из Священного Писания послужили образцом для благочестивого подражания. Первоначально целями православных братств были дела милосердия и служения ближнему.
Ремесленные союзы (цехи) городов, имевших самоуправление (Магдебургское право), создавались без различия вероисповеданий. Но с середины XV в. православные ремесленники стали образовывать внутри цеха свои отдельные собрания. Возможно, причиной такого обособления стало отвержение православными Ферраро-Флорентийского собора 1439 г., провозгласившего будто бы соединение Восточной и Западной Церквей, на самом же деле, только усугубившего это разделение. Во всяком случае, первое западно-русское православное братство появляется в самом 1439 г. во Львове. В 1458 г. другое братство образовалось в Вильно.
Пришел XVI в., и без малого пол-Европы было охвачено реформацией. Молодые люди из знатных фамилий, учившиеся в университетах Германии, принесли в Польшу и Литву новые религиозные веяния. Мода на протестантизм охватила не только католическую, но частично и православную шляхту. Вслед за реформацией пришла контрреформация. Католический орден иезуитов, обосновавшийся сначала в Польше (с 1564 г.), а затем в Литве (с 1569 г.), ревностно начал возвращать «заблудших овец в единую римскую овчарню». В 1569 г. в результате Люблинского соглашения Польское королевство и Великое княжество Литовское соединились в одно государство — Речь Посполитую (Rzeczpospolita Polska). Католическое влияние на западно-русских землях усилилось. В 1583 г при короле Стефане Батории. православных пытались централизованно склонить к принятию григорианского календаря. Король Сигизмунд III (1587-1632) показал себя ревностным католиком, началась активная пропаганда церковной унии.
В этих обстоятельствах православные братства начали умножаться и ставить перед собой не только благотворительные цели. Необходимы были меры к защите Православия. В 1586г. во время посещения Львова Антиохийский патр. Иоаким дал старейшему Львовскому братству первый устав, который стал впоследствии образцом для всех остальных. В нем, помимо обычных правил о выборе старейшин, братской кружке, братском суде и взаимной помощи, давались права обличать поступки своих членов, противные закону Христову, даже отлучать их от Церкви, обличать самих епископов. Стало обычным для братства содержать больницу и богадельню для дел милосердия, школу и типографию для дела просвещения. Членами братства теперь становились не только жители одного города, но и православные из отдаленных мест, живущие даже в других государствах: епископы, монахи, священники, князья, паны, мещане. В братство вступали иногда целыми приходами. Кроме старейших братств — Львовского и Виленского — учреждаются братства Луцкое, Киевское, Могилевское, Слуцкое, Брестское, Минское, Пинское, Оршанское и др. Каждое братство именовалось по названию храма, при котором было основано. Так Львовское — в честь Успения Богородицы, Виленское — в честь Св. Троицы, Могилевское — в честь Богоявления Господня, Слуцкое — в честь Преображения, Брестское — в честь свт. Николая, Минское — в честь св. апп. Петра и Павла.
Раз в год после Пасхи, в неделю о Фоме, братчики избирали из своей среды четырех старшин. Они проводили собрания, представляли братство перед светскими властями, возглавляли братский суд, хранили казну, следили за состоянием имущества и т.д. Каждую неделю после воскресной службы братчики проводили собрания, а если необходимость требовала какой-нибудь чрезвычайной сходки, то по городу обносилось братское знамя. Ежегодно все делали денежные взносы (обычно 6 лит. грошей) или давали определенное количество свечного воска. Важной статьей братского дохода была выручка от продажи книг своей типографии.
Королевская власть не препятствовала образованию церковных братств, подтверждала их привилегии, одной из которых было право на строительство новых храмов и монастырей. Когда по приказу короля Сигизмунда III и проискам униатов православные храмы будут закрываться, одни только братства сохранят свою привилегию на постройку новых церквей. Другое важное преимущество заключалось в содержании братской типографии и издании православной литературы, в том числе полемической. Немалое значение имели также братские школы. Из них Киевская коллегия стараниями митр. Петра Могилы приобретет значение первого центра просвещения не только для православных всей Киевской митрополии, но и Русской Церкви с центром в Москве.
Брестская церковная уния 1596 г. станет тем испытанием, в котором православные западно-русские братства окрепнут. Это будет время закалки, при которой железо превращается в булат, а душа терпением преодолевает страдание.
«Воскресение», № 9 (62), 2004 г.
17. Брестская уния 1596 года (часть I)
Брестская уния 1596 г. ознаменовала целый период истории Православия на белорусской земле. До первой пол. XIX в. церковная уния разделяла прежде бывшую здесь единой православную паству на принявших католическое вероучение униатов и оставшихся верными восточному учению православных.
Само слово «уния» перешло в русскую лексику из польского языка, а корень этого слова латинский. «Уния» означает «союз», «соединение», «согласие». История же церковной унии показала, что это не союз или согласие, а подчинение части православной паствы Католической церкви с римским епископом (папой) во главе. Подчинение, имевшее самые горькие последствия. Так, в жалобе православной шляхты Белой Руси и Украины Варшавскому сейму 1623г. уния именуется яблоком раздора, брошенным между поляками, русскими и литовцами. «Оно вместо единства и согласия, — говорили тогда православные делегаты, — повлекло за собой разногласия, отталкивающую вражду, ненависть, беспорядок и не на благо нашей родины, оно, вероятно, во время сна людей было брошено врагом человеческим». История Брестской унии — это история борьбы за свободу исповедания православной веры в пределах государства Речи Посполитой Польской.
Есть люди, которые говорят, что союз между религиями есть дело прогрессивное и, прямо- таки, мечта человечества. Есть другие, которые говорят, что Брестская уния выявила самобытность белорусского народа, что это его национальная религия. Они видят только идею, она увлекает их своей наглядной привлекательностью. Но как хороша та или иная идея на практике? Вдруг для ее осуществления применяются обман и насилие? Можно ли обман оправдать во имя «прогресса» и насилие во имя «национального возрождения»? Пусть исторические факты помогут дать правильные ответы.
Идея церковной унии как восстановление утраченного единства между европейским Востоком и Западом бытовала уже с самого начала церковного раскола. Слышала о ней и молодая Церковь Русская. Еще во времена св. Ольги и св. Владимира, крестителя Руси, в Киев приходили римские посольства. По этому поводу было написано послание от Константинопольского патриарха русскому митрополиту не сообщаться с латинянами. Затем каждое столетие при каждом удобном случае римские папы слали словесные обращения: будь то свадьба русской княжны с польским королем или великокняжеские усобицы. Но католическая миссия не имела успеха. В 1233г. князь Владимир Рюрикович даже изгнал появившийся было в Киеве орден доминиканцев.
Несколько раз римским папам как будто удавалось распространить свою власть на Греческую Церковь, когда Византия находилась в критическом положении под осадой турок. Так появились в 1274г. Лионская и в 1439г. Ферраро-Флорентийская унии. Условия соглашения были такими: православные признают католическое учение о главенстве папы, об исхождении Святого Духа (лат. Filioque — «и от Сына»), о чистилище и при этом сохраняют свои богослужебные традиции, т.е. обряды. Но вынужденные политическими обстоятельствами и давлением императорской власти условия были отвергаемы православным народом, отступали от них и сами греческие епископы. Таким образом, уния заключалась только на бумаге.
Иные благоприятные условия для католической миссии складывались в государстве, где совместно проживали литовцы и русские. До тех пор, пока эта страна сохраняла опоры своей независимости, здесь трудно было утвердиться католичеству даже при помощи оружия сильного монашеского ордена. Но когда Великое княжество Литовское стало подпадать влиянию католической Польши, тогда появилось небывалое прежде приобретение прав и вольностей по религиозно-национальному признаку. Всеми преимуществами могли обладать только католики-литовцы (см. «Воскресение» №2, 2004). Династический союз двух государств, Польши и Великого княжества Литовского, когда два государства возглавлял один общий правитель, подготовил их слияние в одно целое. Так состоялась Люблинская уния 1569 г. Теперь в едином государстве господствовал единый сейм и единый король, но еще сохранялось религиозное различие. Когда католичество имело своим союзником светскую власть, то оно не отличалось веротерпимостью. Сразив протестантство в Речи Посполитой в напряженной борьбе, римское духовенство, лидером которого стал орден иезуитов, приступило к пропаганде унии среди православных.
В 1577 г. первый раз издается сочинение иезуитского проповедника Петра Скарги «О единстве Церкви под единым пастырем». «Милые братья, — восклицал в своей книге Скарга, — почему вы от нас отступили, от единственной главы своей, от верховного пастыря отделились?» После защиты католического учения о власти папы и других латинских нововведений, напомнив о заключении Ферраро-Флорентийской унии, Петр Скарга переходит к описанию печального положения Православной Церкви. Священники вступают в брак, пекутся только о мирском, огрубели как холопы. Язык церковнославянский держит русских в невежестве, потому что языком богословия и школы могут быть только греческий или латинский. Наконец, права православного духовенства попираются мирянами, которые вмешиваются в церковные дела. Выход начертан Скаргой только один — это уния, дань послушания римскому епископу.
В кон. XVI в. православная Киевская митрополия, включавшая в себя земли современной Западной Украины и Беларуси в составе Речи Посполитой, действительно находилась в тяжелом положении. Православные были многочисленны, насчитывалось приблизительно 11 тыс. священнослужителей и соответственно немногим менее храмов и монастырей. Однако общественное положение духовенства и его влияние на народ было незначительно. Многие представители высшего сословия, знать, потомки русских удельных князей и бояр, прельстившись политическими выгодами и вкусив плоды иезуитскго школьного образования, оставляли Православие и уходили в католичество. Также поступала и мелкопоместная шляхта. Православными оставались в своей массе только крестьяне и мещане. Самым болезненным явлением церковной жизни было нарастающее недоверие между высшим духовенством, епископами, и мирянами, составлявшими братства (см. «Воскресение» № 8,9. 2004). «Как, — говорили владыки, — какой-нибудь сходке ремесленников, седельников и кожевников, неучам в вере, дать право составлять приговоры о делах Церкви!» Миряне со своей стороны были недовольны епископами, которые выглядели более светскими панами, чем пастырями. Константинопольский патриарх Иеремия, посетивший Киевскую митрополию в 1588-1589 гг., поддержал братства, изъял некоторые из них из подчинения местным архиереям. Недовольные епископы решили уйти от послушания греческому патриарху, присягнув римскому папе. Так они надеялись не только возвратить свои прежние полномочия, но и добиться новых выгод, которыми располагали католические бискупы, заседавшие вместе с королем и магнатами в государственном совете.
«Воскресение», № 10 ( 63), 2004 г.
18. Брестская уния 1596 года (часть II)
Когда королем Речи Посполитой стал Сигизмунд III (годы его правления 1587-1632), ревностный католик и воспитанник иезуитов, для заключения церковной унии создалась благоприятная обстановка. В 1590 г. иезуитский проповедник Петр Скарга во второй раз издает свою книгу об унии и прямо посвящает ее королю. Без единства церковного, говорит Скарга, невозможно осуществить полного государственного единства Речи Посполитой.
В 1591 г. четыре западно-русских епископа присылают королю Сигизмунду III свое согласие на унию с Римом. Владыки поставили условиями унии сохранение восточных обрядов и своих иерархических полномочий. Король с радостью прочитал это пока еще конфиденциальное обращение и принял епископов под свою защиту. Так начались переговоры о соединении с Римской церковью. Среди сторонников унии особенно выделялись епископ Брестский Ипатий Потей и епископ Луцкий Кирилл Терлецкий. Свое согласие на унию тайно дал и митрополит Киевский Михаил Рагоза.
Идея церковной унии, пропагандируемая католиками, обсуждалась, конечно, среди разных слоев православной паствы. Известный покровитель Православной Церкви, престарелый князь Константин Острожский, считал, например, что уния — это возможно благоприятный выход из того состояния » нравственного упадка и подавленности, в котором находились и народ, и православная иерархия. Но обсуждение условий унии, по мнению князя, должно было вестись открыто и с участием православных патриархов, в особенности, Константинопольского и Московского. Известно также, что собор женатого и монашествующего духовенства Львовской епархии, созванный во Львове в 1595 г. по частной инициативе епископа Гедеона Балабана, единогласно высказался за подчинение римскому папе. Православные миряне, составлявшие братства, наоборот, отрицательно относились к идее унии. В послании патриарху Константинопольскому Иеремии в 1592 г. львовские братчики описывали, какое было бедственное брожение умов и состояние Православной Церкви: «Горе миру от соблазнов! Епископы похитили себе право распоряжаться монастырями, ввели в них своих родственников и мирских урядников, истощили все церковные имения и разорили обители так, что монахи разбегаются, и в монастырских храмах служат мирские священники. Многие из духовенства укрепились в решении предаться Римскому первосвященнику. А папа римский прислал своего священника (грека, принявшего унию — А.Х.) и велел ему совершать службу в здешних костелах по восточному обычаю. Иезуит Петр Скарга проповедует унию самому королю, и власть мирская готовится совершить все по своему хотению. Простой народ рассуждает, что вера Христова может правоверно исповедоваться и под римской властью». Братские типографии начали издавать сочинения против соединения с Католической церковью.
Епископы-сторонники унии решили скрытно вести переговоры между собой и королем. Они обсудили и составили условия заключения унии для римского папы и получили от Сигизмунда III гарантии неприкосновенности своего церковного и имущественного положения. Важнейшим условием было обозначено сохранение православного вероучения, восточных традиций и обрядов. Епископы хотели просто переменить послушание греческому патриарху на подчинение римскому папе. Король отрядил двух самых деятельных сторонников унии епископов Ипатия Потея и Кирилла Терлецкого с условиями унии и челобитной посланниками в Рим.
23 декабря 1595 г. состоялась торжественная аудиенция русских послов в Риме. Дело происходило в большой зале Ватиканского дворца, называвшейся Константиновой. Папа Климент VIII восседал на своем троне, рядом с ним находилась вся коллегия кардиналов, состоявшая тогда из 33 членов. Тут же присутствовали многие епископы Римской церкви, послы, высшие сановники и придворные чины. Перед лицом этого многочисленного собрания предстали послы, епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий со своими спутниками. Оба посла сначала сделали три приветственных коленопреклонения и затем, приблизившись к папе, поцеловали его ногу, далее, стоя на коленях, изъяснили цель своего пришествия и от западно-русских епископов. Затем они отступили обратно к своим спутникам, стоявшим на коленях у входа в заседание коллегии. После оглашения челобитной, т.е. декрета об унии западно-русских владык, на латинском и русском языке, послы снова приблизились к папскому трону и, стоя на коленях, присягнули папе перед Евангелием. После чтения присяги епископы опять целовали папскую туфлю. Затем папа объявил во всеуслышание о принятии в общение всех западно-русских епископов, их клира и мирян, обнял и лобызал послов, преподал общее благословение и оставил собрание.
Православная паства была взволнована.Еще до отъезда послов в Рим от союза епископов, согласных на унию, отмежевались Гедеон Балабан и Михаил Копыстенский. Князь Константин Острожский, возмущенный ведением тайных переговоров, опубликовал открытое воззвание: «стоять в Православии пока хватает сил». В Вильно кафедральный проповедник Стефан Зизаний открыто обличал измену епископов и критиковал католическое вероучение. Православные добивались от короля разрешения на открытие собора для рассмотрения епископских полномочий вести самостоятельные переговоры о церковной унии с Римом. И король, и митрополит, и епископы, присягнувшие папе, понимали, что без проведения собора невозможно объявить унию законной. Но они не могли решиться на обсуждение уже совершенного ими. После возвращения послов стало известно, что они сделали уступок в Риме более, чем были уполномочены. Хотя православным было разрешено папой употребление Символа веры без римской вставки об исхождении Святого Духа «и от Сына», но послы согласились со смыслом этой вставки, признали католическое учение о чистилище, индульгенциях, причастие под одним видом хлеба. И это понятно: ведь признание главного — учения о власти папы в Церкви — естественно влечет за собой признание всех остальных особенностей католического учения, провозглашенных через папу. Сами обряды православные были допущены с оговоркой: «если только эти обряды и церемонии не противоречат истине и учению католической веры». Так был совершен обман, скоро приведший к насилию.
6 октября 1596 г. в Бресте открылся церковный собор. Однако он сразу разделился на униатский и православный. Первый проходил во главе с митрополитом Михаилом Рагозой и согласившимися на унию епископами, с участием представителей католического духовенства и королевских послов. Другой собор возглавил посол Константинопольского патриарха экзарх Никифор с двумя несогласными на унию западно-русскими епископами с участием большого числа духовенства и мирян. За нарушение архиерейской присяги о послушании своему главе, патриарху Константинопольскому, а также за отступление от православной веры митрополит Михаил Рагоза и единомышленные с ним епископы были лишены православным собором своего сана, а пропагандируемая ими уния была отвергнута. Униатский же собор объявил соединение с Римской церковью состоявшимся, а собор православного духовенства и мирян незаконным. Оба собора обратились за утверждением к королю. Сигизмунд III признал решения униатского собора. Теперь только Униатская церковь считалась законной. На православных, не принявших унию, начались жестокие гонения. Первым пострадал по ложному обвинению экзарх Никифор. Он был схвачен и заточен в Мальборкском замке, где был уморен до смерти.
Брестская уния расколола Православную Церковь в Речи Посполитой. Положение оставшихся верными Православию стало неимоверно тяжелым. Особенно это сказалось на жителях белорусской земли. Здесь не осталось ни одного православного епископа. Храмы насильно отбирались и передавались униатам, несогласных священников мучили до смерти или изгоняли. Насильственные меры только усиливали вражду между православными и униатами. Брестская уния с тех пор стала одним из самых серьезных препятствий на пути истинного церковного единения Запада и Востока.
«Воскресение», № 11 ( 64), 2004 г.
19. Первые богословские споры вокруг Брестской унии.
С самого начала XVI в. стал временем религиозных споров в Западной Европе. Распространение реформации и ответ на это католической реакции всколыхнул и Речь Посполитую в обеих ее частях: польской и литовско-русской. Благодаря активной деятельности ордена иезуитов католичество быстро возвращает здесь потерянное было влияние в общественной жизни. Католическая полемика уже направляется теперь не только на протестантов, но и на православных. Идея унии, послушания римскому папе, навязывается сочинениями отцов-иезуитов Петра Скарги «О единстве Церкви Божией под одним пастырем» (1577г. — первое и 1590г. — второе издание) и Бенедикта Гербеста «История веры Римского костела и греческой неволи» (1586г.). В 1595г. издается «Уния греков с костелом Римским», приписываемая Ипатию Потею. Православные не медлят с ответом на эти призывы к «единству». Появляется книга свящ. Василия «О единой истинной православной вере» (1588г.). Учитель виленской братской школы свящ. Стефан Зизаний гласно обличает не только иезуитские подкопы, но и закулисные совещания самих западно-русских епископов. В 1596г. он издает перевод «Слова» св. Кирилла Иерусалимского об антихристе с прибавлением опровержения новых ересей, подразумевая, что время пропаганды унии— это время антихристово.
Заключение унии в Бресте на одном соборе (униатском) и проклятие ее же на другом соборе (православном) (см. «Воскресение» №11, 2004г.) — только обострили религиозную полемику. Каждый собор опровергал решения другого. Известно, что светская власть в лице короля Сигизмунда III встала на сторону униатов, что осложнило православным свою защиту. По причине гонений большинство православных полемистов скрывали свои настоящие имена и подписывались псевдонимами. Ниже называются важнейшие полемические сочинения между католиками и униатами с одной стороны, православными — с другой. Их много, да не утомится благосклонный читатель. Все это факты истории, факты, ясно свидетельствующие о том, что уния была не примирением, а настоящим фронтом религиозной борьбы.
Новое сочинение иезуита Петра Скарги «Брестский Собор и оборона его» (1596г.) нашло себе ответ в «Апокрисисе» (возражении) Христофора Филалета (псевдоним). Книга была издана в 1597г., предполагают, что автор — протестант Христофор Вронский. В том же году вышел «Эктезис» — краткое изложение деяний православного собора в Бресте. Тогда Ипатий Потей издал «Справедливое описание синода Брестского» с униатской точки зрения (1597г.). На что скоро появился «Ответ клирика Острожского Ипатию Потею» (1598г.).
Книга «Апокрисис» так сильно раздражала католиков, что на нее вышло ругательное сочинение «Антиррисис» (1600г., автор — грек Петр Аркудий). Православные продолжали полемику. В 1603г. неизвестный написал «Вопросы и ответы православного папежникам». В 1605г. во Львове издано новое историческое сочинение против унии «Перестрога» (предостережение). В том же году Ипатий Потей издал подложную грамоту (датируемую 1476г.) с описанием униатского Флорентийского собора и обращением киевского митрополита Михаила и всех панов русских к папе Сиксту IV, якобы свидетельствующую о давнем существовании унии в Западной Руси. В 1608г. он напечатал еще одно сочинение в пользу унии — «Гармония Восточной Церкви с костелом Римским». В 1610г. появился «Фринос» или «Плач» о Православной Церкви в Западной Руси Мелетия Смотрицкого {под псевдонимом Феофила Ортолога), талантливого церковного писателя, к великой скорби и смущению православных, впоследствии отступившего от родного исповедания и перешедшего в унию. На это трогательное сочинение иезуит Петр Скарга тотчас ответил «Предостережением Руси против жалоб и воплей Феофила Ортолога», а в 1612г. Николай Мороховский продолжил критику в сочинении «Паригория или утоление плача». В 1617г. униатский архимандрит Лев Кревза написал «Оборону унии», и в 1621г. в ответ на это сочинение вышла «Палинодия» (с греч. «песня наперекор») православного архимандрита Захарии Копыстенского, в которой вполне разрешены все догматические и исторические вопросы, связанные с возникновением унии. Большое влияние на православную паству также имели вдохновенные послания патриарха Александрийского Мелетия Пигаса и письма афонского инока Иоанна Вишенского «о латинских обольщениях».
Все эти полемические сочинения писались о главном предмете: что такое уния между Римской церковью и Православной Церковью по своей сущности. Обе стороны сходились в определении, что уния — это подчинение римскому папе. Однако само право папы на такое подчинение католики и униаты утверждали, а православные отрицали. Первые прибегали к воспоминаниям о Флорентийском соборе и приводили самые разные исторические известия о якобы бывшем некогда послушании патриархов константинопольских римским папам. Вторые вскрывали исторические подлоги своих оппонентов и свидетельствовали о равенстве римского епископа и восточных патриархов. «Никто не хвались человеками», — цитировали православные слова ап. Павла (1 Кор. 3,21) в опровержение латинских выдумок о преимуществах папы.
Сопутствующей темой было заключение унии в Бресте: могли ли православные иерархи подписывать унию без согласия своей паствы? Католическая и униатская сторона однозначно утверждали, что епископы имеют безусловную власть в таких вопросах. «Они пастыри, а вы овцы, — писал Петр Скарга, — они начальствующие, а вы подданные». Никакого согласия и одобрения «низов» здесь не требуется, только подчинение. Православная сторона указывала на то, что послушание пастырям прекращается в случае отступления их от правого исповедания веры. Православные отвергали постановления Брестского Собора, заключившего унию с Римом, поскольку ради этого соглашения была принесена в жертву православная вера. «Не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои», — цитировали они слова Священного Писания (Притч. 22,28). Спор переходил в область догматов веры, касался вопроса об исхождении Святого Духа (католического Филиокве), учения о чистилище, и так доходил до внешних различий — причащения под одним (католическая облатка) или двумя видами (хлеб и вино у православных).
Полемика продолжалась все время существования унии. Однако с закрытием братских типографий она ослабела, православных втягивали в многочисленные судебные процессы, их депутаты безуспешно добивались правды на сеймах и, наконец, доведенный до отчаяния народ взялся за оружие под руководством казацкой вольницы. Необходимо отметить, что с самого начала споры вокруг унии были жесткими, непримиримыми, и в то же время обе спорящие стороны старались привести в свою защиту доводы богословской науки, основанные на Священном Писании, творениях святоотеческих и фактах церковной истории. Полемика способствовала развитию у православных систематического богословского преподавания, переходу от братских школ к Киевской духовной академии.
«Воскресение», № 2 (67), 2005 г.
20. «Витебское дело» или убийство Иосафата Кунцевича
Брестская церковная уния привела к расколу православной паствы в Речи Посполитой и послужила поводом к сильному религиозному конфликту. Словесной полемикой (см. «Воскресение» № 2, 2005) дело не ограничивалось. Католики и униаты с одной стороны, православные с другой, обращались к государственной власти с жалобами друг на друга. Для одних законы служили средством для нападения, а для других — средством для защиты. Но обе стороны не смогли удержать себя в рамках законности. Жестокие притеснения привели к кровопролитию.
15 декабря 1596г., чуть более месяца прошло после провозглашения унии с Римской церковью на Брестском соборе, король Сигизмунд III издал окружную грамоту в поддержку унии, чтобы православные духовенство и миряне «постановлению того собора ни в чем противны не были». В марте 1600г. еще одна королевская грамота определяет, что все прежние права и привилегии, которыми пользовалось православное духовенство, переходят к униатам. Кто не принял решения Брестского собора, а среди таких были два западнорусских епископа, большинство духовенства и мирян, католическими и униатскими духовными лицами трактовались как мятежники, неповинующиеся своим законным пастырям. В связи с чем меры против них применялись самые жестокие. Православные храмы по первому требованию передавались униатам, а жалобы тех, кто были верными своему родному исповеданию, оставлялись без удовлетворения. Во власти униатского меньшинства оказывалась не желавшая унии многочисленная православная паства. В письме к папскому нунцию в Польше (14 дек. 1622г.) прямо сказано что «только небольшое количество лиц из духовенства и еще меньше из народа выражало желание присоединиться к унии, считалось, что она была введена без их согласия, ради удовлетворения личных интересов и тщеславия небольшого круга лиц. Фактически существуют епископы и пастыри-униаты, но они почти без паствы».
Для обращения в унию насилие и разного рода неправды стали обычным средством воздействия. Вот что говорил на Варшавском сейме в 1620 г. депутат от волынской православной шляхты Лаврентий Древинский: «Кто ж, о Боже живый! Явственно сего не видит, сколь великие притеснения и несносные огорчения сей древний российский народ, в рассуждении благочестия своего претерпевает? Уже в больших городах церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях вместо монахов скот запирают. В Могилеве и Орше церкви запечатаны, священники разогнаны. В Пинске то же учинено, монастырь Лещинского в питейный дом превращен. Вследствие этого дети без крещения от сего света отходят, тела умерших без церковного обряда из городов, как мусор вывозятся. Народ без исповеди, без приобщения Святых Тайн умирает. Неужели это не Самому Богу обида? Что во Львове делается? — Кто греческого закона и к унии не преклонен, тот в городе жить, купечествовать и в ремесленные цехи совсем не может быть принят. Если же кто в городе отважившись жить, умрет, того тело по обряду церковному к погребению проводить не разрешено, также и открыто идти к больному с Тайнами Христовыми».
Среди униатских епископов находились люди, которые почитали хорошими подобные средства принуждения. Это приводило к озлоблению против них. В 1609г. в Вильно на униатского митрополита Ипатия Потея (сменившего Михаила Рагозу в 1599г.), который собственноручно мог избить священника, не принимавшего унию, было совершено покушение. На него с саблей бросился гайдук (вооруженный панский слуга), митрополит пытался заслониться от нападавшего рукой, но потерял при этом два пальца. Виновный тотчас был схвачен и затем казнен после страшных пыток. Отсеченные же пальцы положили на престоле в Свято-Троицком монастыре г. Вильно.
Более трагичной была судьба полоцкого униатского архиепископа Иосафата Кунцевича. Рукоположенный в свой сан из простой, нешляхетской фамилии (вопреки сложившейся традиции), он отличался необычайной ревностью в деле распространения унии среди православных. Действуя убеждениями и проповедью там, где не встречал явного сопротивления, Кунцевич доходил до жестокости, если встречал твердый отпор. Он не позволял проводить неуниатам богослужения, отнимал храмы и изгонял священников. В Могилеве и Орше более пяти лет были закрыты церкви, так что люди не могли ни крестить своих детей, ни исповедаться, ни причаститься, ни венчаться, разве только ехать для этого за десятки километров в другие места. Служить не разрешалось даже в шалашах, устроенных за городом. В Полоцке архиепископ приказал раскопать свежие могилы и выбросить из них тела умерших православных как какую-нибудь падаль. Даже католики с возмущением смотрели на жестокие меры Кунцевича. Литовский канцлер Лев Сапега отвечал Полоцкому архиепископу на его обращения: «Мне никогда и в мысль не приходило, чтобы Ваше Преосвященство решились приводить людей к унии столь насильственными средствами… Вы же неосмотрительными усилиями принудили русский народ ожесточиться… У вас полны земские суды, полны магистраты, полны ратуши, полны повесток, тяжеб, доносов. Одна уния виновница всех этих несчастий. Когда насильствуете совести людские, когда запираете церкви, чтобы люди без благочестия, без христианских обрядов, без священных треб пропадали как неверные».
Кунцевич открыто признавался, что не боится смерти за унию, что он хочет быть умученным за нее. В 1623г. архиепископ приехал в Витебск. Приближенные лица предупреждали его перед этой поездкой, предупреждали сами витебские городские власти, что жизни его здесь грозит опасность, но тот искал смерти. В течение двух недель Куцевич жил в городе в своем архиерейском доме без вреда для здоровья. Но когда он дал приказание схватить православного священника Илью, шедшего из города для совершения службы (православным по-прежнему запрещалось проводить богослужения в городе), то это привело к народному возмущению. Униатский архиепископ был растерзан горожанами, его израненное тело было брошено в Двину в самом глубоком месте реки. Это мученичество было вынужденным, эти страдания были мщением за насилия. Униаты, несмотря на это, причислили Иосафата Кунцевича к лику святых и покровителей унии.
Православных жителей Витебска постигло суровое королевское возмездие. Сам римский папа Урбан III взывал: «Жестокость убийц не должна остаться безнаказанной… Пусть ересь почувствует, что жестоким преступникам нет пощады». В течение трех дней суд был завершен. 19 человекам были отрублены головы, многие бежавшие были приговорены к смерти заочно. У города было отнято право самоуправления (Магдебургское право). Звон в колокола был запрещен на некоторое время во всех храмах и проч. Здесь королевский суд был скор на расправу, но не на правосудие. Многочисленные жалобы православных людей на притеснения от униатских духовных и светских католических властей, которые поднимались не только перед местными судами, но и на сеймах, находили большей частью один ответ: «За множеством дел вопрос о примирении людей, разделенных в греческой религии, отлагаем на рассмотрение в следующий раз, предлагаем им соблюдать тишину и окончить до времени свои споры».
«Воскресение», № 3 (68), 2005 г.
21. «Казацкая угроза» в защиту Православия
Религиозный конфликт из-за Брестской унии тотчас перерос в межнациональную рознь, вооруженную борьбу западноруссов против поляков. На белорусских землях не было той силы, которая могла бы организованно поднять оружие в защиту веры. Эта сила явилась на украинских землях.
К сер. XVI в. на южных границах Литовского княжества и Московского государства свою самостоятельную организацию создали т. н. казаки или, как их еще иногда называли, черкасы. Это смешанное и свободолюбивое население вело крестьянский образ жизни, сочетавшийся с разбойничьими промыслами, для чего легко объединялось в легкое конное войско с выбранными старейшинами. Правительство соединенного государства — Речи Посполитой — пыталось содержать казаков для обороны своих южных границ от крымских татар и турок и одновременно ограничивать их растущее количество. Польские паны и шляхта охотно приобретали богатые украинские земли, подчиняя казаков законам шляхетской республики. Церковная уния повлекла за собой ожесточение борьбы казаков с наступающими на них панами.
Обычные методы стеснения православных в пользу унии находились на Украине на грани с нехристианским глумлением. Католические правители городов и деревень отдавали ключи от православных храмов евреям. Теперь, чтобы отслужить обедню или крестить ребенка нужно было заплатить иноверцу большие деньги, только тогда храм открывался просителям. Понятно, какая ненависть к «ляхам и жидам» клокотала в душе казака. Восстания против притеснителей последовали одно за другим. Эти восстания волновали не только жителей Украины, но имели свое продолжение и на Беларуси. Еще в 1595г., когда подготавливалось введение унии, казацкое ополчение Наливайко захватило Слуцк и Могилев, а на обратном пути — Пинск. Везде казаки грабили и своих, и чужих, а поляков и ксендзов убивали без пощады. В 1617-1618 и 1620 гг. Иерусалимский патриарх Феофан, во время путешествия в Москву туда и обратно, останавливаясь в Киеве, принял покаяние казаков за грабежи Московского государства в смутное время и, что особенно важно, восстановил в Киевской митрополии православную иерархию. После кончины епископа Львовского Гедеона Балабана (1607) и епископа Перемышльского Михаила Копыстенского (1612) в пределах Речи Посполитой оставался только один православный епископ, не принявший унию, — Иеремия Тиссаровский (во Львове). Патриарх Феофан рукоположил (1620г.) митр. Иова Борецкого и 6 епископов. В числе последних были Мелетий Смотрицкий для Полоцка и Иезекииль Курцевич для Владимира-Волынского и Бреста. И польское правительство, объявившее этих иерархов врагами отечества, не могло явно схватить их, т.к. они были защищены угрозой сильного казацкого гетмана Сагайдачного.
«Казацкая угроза» и в 1632г., при избрании нового короля, Владислава IV, привела к обсуждению на польском сейме «статей для успокоения греческой религии», которые возвращали бы православным свободу вероисповедания и частично восстанавливали православную иерархию — митрополит в Киеве, епископы в Перемышле, Львове, Луцке и Могилеве. (Именно Могилевская кафедра оставалась единственной православной епископией на белорусских землях даже до последних лет существования Речи Посполитой.) Однако на сейме 1635г. Владислав IV был вынужден сильной католической партией издать указы в пользу унии, которые противоречили недавно принятым «успокоительным статьям». Униатам на «вечные времена» отходили архиепископство Полоцкое, епископства Владимирское, Пинское, Холмское, Смоленское с их монастырями и церквами. К ним также отходил Виленский Троицкий монастырь. В Витебске, Полоцке и Новогрудке православным вообще запрещалось иметь свои храмы.
Продолжающиеся прите